Зима в Мадриде

— И испытания пока не закончились, — мрачно заметил Толхерст.

Они свернули на улицу с большими домами XIX века, перед одним из них на флагштоке висел «Юнион Джек», до боли знакомый. Гарри вспомнил, как пришел в посольство в 1937-м спросить про Берни, после того как того объявили пропавшим без вести. Сотрудники ничем ему не помогли, они не одобряли участия в интернациональных бригадах.

Пара гвардейцев дежурила на посту у двери. Около входа стояло несколько машин, поэтому Толхерст остановился чуть в стороне, на дороге.

— Давайте достанем ваш чемодан, — сказал он.

Вылезая наружу, Гарри с опаской посмотрел на гвардейцев и почувствовал, как кто-то дергает его сзади за штанину. Обернувшись, он увидел худого мальчика лет десяти, одетого в изношенную армейскую гимнастерку; тот сидел на каком-то подобии деревянных саней с колесами.

— Señor, por favor, diez pesetas[5].

Гарри увидел, что у мальчика нет ног. Он держался одной рукой за загнутый конец полозьев, протягивал другую и молил:

– ¡Por el amor de Dios![6]

Один из гвардейцев решительно зашагал по улице, громко хлопая в ладоши:

– ¡Vete! ¡Vete![7]

Мальчик оттолкнулся руками от камней мостовой и уехал на своей каталке в боковую улочку. Толхерст взял Гарри за локоть:

— Вам надо соображать быстрее, старина. Нищие обычно не добираются досюда, но в центре их что голубей. Хотя голубей-то как раз не осталось, их всех съели.

Охранник, прогнавший попрошайку, проводил их до дверей посольства.

— Gracias por su asistencia[8], — вежливо сказал Толхерст.

Мужчина кивнул, но Гарри заметил мелькнувший в его глазах огонек презрения.

— Сперва они немного шокируют, эти дети, — произнес Толхерст, берясь за ручку большой деревянной двери. — Но вам нужно привыкнуть. А теперь пора встретиться с приветственным комитетом. Вас ждут большие шишки.

«Он сказал это с завистью», — отметил про себя Гарри, вступая следом за Толхерстом в душное и мрачное нутро здания.

Посол сидел за огромным столом в роскошной комнате, где прохладу создавали бесшумные вентиляторы. На стенах висели гравюры XVIII века, пол был выстлан коврами. По другую сторону стола расположился человек в форме морского офицера. Окно выходило во внутренний двор, уставленный растениями в горшках; там на скамье устроились несколько мужчин в рубашках, без пиджаков.

Гарри узнал Сэмюэля Хора по сюжетам кинохроники. Этот человек работал министром у Чемберлена — миротворец, уволенный с поста после прихода к власти Черчилля. На нем был фрак с голубым цветком в петлице. Он встал и, протягивая руку посетителю, наклонился над столом:

— Добро пожаловать, Бретт, добро пожаловать.

Рукопожатие оказалось на удивление крепким. Холодные бледно-голубые глаза чуть задержались на Гарри, после чего посол махнул рукой на своего собеседника:

— Капитан Алан Хиллгарт, наш атташе по морским делам. Он в ответе за дела секретных служб. — Последние слова Хор произнес с оттенком неприязни.

Хиллгарту было за сорок, высокий, этакий роковой красавец с большими карими глазами, которые смотрели сурово, но таилось в них и нечто озорное, почти детское, как и в полных чувственных губах. Гарри вспомнил, что Сэнди в Руквуде увлекался приключенческими романами какого-то Хиллгарта, про шпионов и их похождения в топких болотах Европы. Сэнди Форсайту книги нравились, а вот Гарри считал их глупыми выдумками.

— Здравствуйте, Бретт. — Капитан тепло пожал ему руку. — Вы будете отчитываться непосредственно передо мной через Толхерста.

— Садитесь, пожалуйста, садитесь все, — пригласил Хор, указав Гарри на стул.

— Мы рады видеть вас, — произнес Хиллгарт. — Нам сообщили, какую подготовку вы прошли. Кажется, вы неплохо все освоили.

— Благодарю вас, сэр.

— Готовы сплести свою историю Форсайту?

— Да, сэр.

— Мы сняли вам квартиру. Толхерст отведет вас. Ну как, вызубрили урок? Вашу легенду.

— Да, сэр. Меня прислали сюда в качестве переводчика после того, как прежний заболел.

— Бедный старина Грин, — произнес Хиллгарт и вдруг рассмеялся. — До сих пор не понимает, почему ему отказали от дома.

— Хороший переводчик, — перебил его Хор. — Знал свое дело. Бретт, вам придется быть крайне осторожным в словах. Помимо вашей прочей… э-э-э… работы, вы будете переводить для очень важных людей, и речь пойдет о вещах весьма деликатных. Весьма деликатных.

Хор строго взглянул на него, и Гарри вдруг оробел. Он до сих пор не привык к тому, что разговаривает с человеком, которого видел в новостях. Набрав в грудь воздуха, он сказал:

— Я понимаю, сэр. Меня проинструктировали в Англии. Я перевожу все как можно более дипломатичным языком и никогда не добавляю ничего от себя.

— В четверг будет совещание с помощником министра торговли и со мной, — кивнул Хиллгарт. — Я прослежу за ним.

— Маэстре, да. — Хор хмыкнул. — Мы не хотим его расстраивать.

Хиллгарт протянул Гарри свой золотой портсигар:

— Курите?

— Нет, спасибо.

Капитан прикурил и выпустил клуб дыма.