Зима в раю

– Más vino – вы должны пить больше вина, – заявил официант и непринужденно долил мой стакан вином «Хосе Феррер». – Вы должны пить mucho, mucho vino с улитками, señor. Это такая традиция на Майорке. All-i-oli очищает души caracoles, а vino отправляет их на небо счастливыми. Más vino!

Как именно воздействовал all-i-oli на души бедных улиток, нам могли поведать только они сами, но что касается меня, то я прослезился от этого соуса, и нетрудно было догадаться, почему caracoles и all-i-oli требовалось запивать

mucho, mucho vino – это был единственный способ уберечь язык от волдырей.

– Adiós, caracoles, – прохрипел я, запивая очередную едкую порцию облитых чесноком брюхоногих моллюсков. – Счастливого пути, мои дорогие. Vaya con Dios![152]

– Bravo! – воскликнул официант, хлопнув меня по спине. Да, именно так и нужно есть улиток, восхищался он. – Вперед!

Увлекаемый его искусными подстрекательствами и вдохновленный обманчивым винным легкомыслием, я жадно выскребал greixonera ложкой, пока все до единой улитки не были выловлены, извлечены из ракушек и отправлены в мой пищевод.

– Ах, как вкусно, – рыгнул я, едва дыша и утирая слезы, в ответ на отработанное годами восхищение официанта. – Fabuloso![153]

– А по-моему, это просто омерзительно, – сказала Элли. – Не понимаю, как ты сумел заставить себя проглотить этих несчастных существ.

Гримаса отвращения на ее лице была вытеснена смятением, когда официант принес нам platos segundos[154]

.

– Это не gazpacho! – вскричала жена. Ее недоумевающий взгляд метался между озадаченным официантом и тарелкой, где лежал кусок мяса, по форме похожий на ныряющего вниз головой котенка без кожи. Нежная плоть поблескивала в тон терракотовому блюду, а следы от решетки гриля чернели на крошечной, едва не кремированной тушке, словно полоски на шкуре тигра. – Я не заказывала этого! Я заказывала gazpacho – охлажденный томатный суп… с кусочками помидоров и лука!

Официант вскинул брови и растянул рот в улыбке, потому что для него туман недоразумения рассеялся.

– Señora, – заворковал он. И, положив перед Элли меню, стал терпеливо водить по строчкам пальцем. – Gazpacho у нас нет, no? А вот gazapo у нас есть, sí!

Элли пошевелила губами, пробуя оба слова на язык:

– Gazpacho, gazapo, gazpacho, gazapo… – Ее замешательство граничило уже с полным непониманием происходящего. – И в чем же разница?

Официант указал на соответствующее слово в меню, затем на тарелку:

– Это есть gazapo, no gazpacho. Comprende?

Элли уставилась в пространство:

– No comprendo.

Сделав глубокий вдох, официант помассировал пальцы, словно пианист-виртуоз перед концертом.

– Хорошо, мадам, я буду объяснять вам что-то по-английски, о’кей? Эта еда есть gazapo, и это вы заказали точно-точно, потому что я уже объяснял вам – нет есть gazpacho на нашем меню. – Он оглянулся на меня в поисках поддержки: – О’кей, señor?

– Correcto, – подтвердил я.

– О’кей. Так я теперь объясню вам хорошо, мадам. Это есть gazapo, что вы заказали, о’кей?

– О’кей.

– Но gazapo не есть холодный томатный суп. Это есть gazpacho, которое у нас нет. Что у нас есть и что вы получили, есть gazapo – горячий кролик!

Элли поджала губы и покорно закивала:

– Теперь я comprendo.

Я до сих пор не знаю, как у моей жены хватило духа слопать это бедное существо, ведь улиток она есть отказалась.

Что касается моих escalopes mallorquines, то могу сказать только одно: они полностью соответствовали многовековой славе местных свиней. Оба блюда подавались с овощами в качестве гарнира – и mucho помидоров и лука для Элли.

Для меня это была майорканская сельская кухня в ее лучшем, не приукрашенном виде. Элли тактично ничего не сказала, но было ясно без слов, что она с огромным удовольствием вкусила плоды своей последней лингвистической оплошности. И она не была исключением. Вокруг нас в «Сон-Берге» сидело с полдюжины детей, также за обе щеки уплетавших gazapo.

С соседнего столика донесся громкий смех. Там сидели несколько родителей с детьми и крошечная седая бабушка, которая уговаривала упрямого малыша в высоком стульчике хоть немного покушать. Вооружившись пластиковой ложкой, она перепробовала все обычные в таких случаях приемы: поезд едет в туннель, самолет летит в ангар и даже унизительное «ам-ням-ням» – но все без толку. Маленький упрямец не поддавался. Он только сильнее морщился и держал рот на замке.