Зимняя бухта

Его нашли мелкие. Я огляделся. Может, камень не тот? Нет, тот. Револьвер стащили. Мелкие нашли его, когда строили горку. Что может сделать орава мелких, если им в руки попадет револьвер? В барабане осталось пять патронов. Кто-нибудь умрет. Пойти в полицию? И что сделают полицейские? Объявят в розыск револьвер, который лежит у какого-нибудь десятилетки дома под матрасом? Они его так никогда не найдут, но пойти в полицию надо. Надо рассказать, где я его взял. Смурф влипнет. Все раскроется. Идти в полицию бессмысленно. Единственный результат — я сам себе наврежу.

Я спустился к шоссе. Автобус подошел почти сразу, и когда я сел в него, из леса выбежали две дамы со своими грибными пакетами. Уселись передо мной.

— Ну понимаешь, — говорила одна, с пучком на затылке, — в доме дневного пребывания такие проблемы! Персонал постоянно меняется, заведующий вечно на больничном, работают только девочки.

— Надо, чтобы повезло, — рассуждала вторая. Все зависит от везения.

— Конечно, — согласилась та, что с пучком. — Все зависит от везения. — Она вынула из пакета гриб и осмотрела его.

— Мне все-таки кажется, это что-то ядовитое. Ну почему я не захватила с собой книжку.

— По-моему, гриб «на две звездочки». Не ядовитый, но так себе, — ответила другая.

Навозник сидел в гостиной на диване. Ни мамы, ни Лены не было дома. Навозник сидел неподвижно, уставившись перед собой. Похоже, он меня не видел. Резиновый воротник вокруг шеи и белые бинты на голове придавали ему дикий, странный вид.

Я встал перед ним. Навозник смотрел сквозь меня. — Навозник, ты меня слышишь?

Он моргнул. Губы зашевелились. На них выступила слюна, и я видел, как трудится его язык: Навозник хотел высказаться.

— Я дома, — выговорил он наконец.

— Да. Подумай, как все могло бы обернуться. Все зависит от везения. Тебе могли раскроить череп — подумай об этом. А ты сидишь здесь, ждешь, когда тебя поднесут кофе со сладким печеньем. Ну и повезло же тебе, Навозник!

— Она меня ударила, — объявил Навозник, а потом вспомнил: — В Бромме.

— Еще что-нибудь помнишь?

— Нет!

— Ты знаешь, кто я?

— Нет.

— Не помнишь, как меня зовут?

Навозник едва не мычал от усердия.

Наконец он справился с языком и выговорил: «Нет».

Посмотрел на меня так, будто только теперь заметил.

— Рулеты из телятины, — добавил он тонким голоском. Захочешь подцепить — бери пинцет.

Я ушел к себе и закрыл дверь. Лег на кровать, взялся за «Неизвестного солдата». Через какое-то время погрузился в книгу и забыл почти обо всем, кроме того, что происходило там, в осеннем лесу, когда герои книги идут войной на Советский Союз. Вернулась мама. Я слышал, как она хлопнула входной дверью, и вышел к ней. В гостиной бросил взгляд на Навозника. Тот сидел, как сидел.

Мама поставила оба пакета на пол, прошла в комнату.

— Здравствуй, Рольф. Я пришла. Сейчас приготовлю рулеты из телятины.

— Рулеты! — повторил Рольф.

— Иди почисти картошку, — распорядилась мама и унесла пакеты на кухню.

Я почистил картошку, мама завернула сало и огурчики в мясо, обмотала ниткой.

— С ним надо разговаривать, — рассуждала она. — И память вернется. Врач говорит, Рольф обязательно восстановится, только нужно время. Память будет возвращаться постепенно.

— Я завтра переезжаю, — сказал я.

— Ага. — Мама обмотала рулет ниткой.

— Я не хочу жить в одном доме с ним.

— Почему? Совесть замучила?

— С чего это?

— Я про твою выходку с пистолетом.

— Нет.

Мать укладывала рулеты рядком на разделочную доску.

Дочистив картошку, я ушел к себе. Пытался читать «Гамлета», решить задачу, которую задал Янне, но ничего не получалось. Я не мог сосредоточиться. Пошел в мамину спальню. Навозник повернул мне вслед голову, как будто ему было больно.

— Йон-Йон, — тихо проговорил он.

Как будто шептал, стоя по ту сторону могилы. Меня передернуло от неприятного чувства.

Я закрыл дверь и набрал бабушкин номер.

— Бабушка, — сказал я, — мне надо пожить у тебя.

Я больше не могу здесь оставаться.

— Ладно, поговорим.

— Я приеду вечером.

— Приезжай.

Бабушка не сказала «поживи, конечно» или что-нибудь вроде того. Наверное, еще злится из-за лодки. Мама жарила рулеты, запах плыл по всей квартире. Я снова ушел к себе и начал собирать вещи. Принес с кухни четыре пластиковых пакета и набил их своим барахлом.

37

Сестры и братья, что есть любовь?