Злой город

Лица обоих были хмуры. Каждый свою думу думал, не решаясь начать первым. Лишь черное лицо Кудо, стоявшего у двери, было непроницаемым, словно ночь, сгушавшаяся за окном просторной горницы.

Первым нарушил молчание Семен.

— Что делать-то будем, братко? — спросил он.

Его пальцы крутили так и сяк массивный перстень на пальце, хотя вряд ли в том была какая-то надобность.

— Стоять до последнего, — угрюмо сказал Игнат.

Больше всего сейчас ему хотелось узнать, за каким лядом призвал его сводный брат за родовой стол, когда сейчас каждая пара рук на счету — мало не полгорода полыхает от ордынского жира, мужики кровли изб растаскивать не успевают. До разговоров ли?

— Стоять до последнего? — переспросил Семен. — Живота своего не жалеючи?

В его голосе послышалась издевка.

— Так животов-то тех, братко, осталось ты да я, да мы с тобой! Во всем Козельске нераненых мужиков, что меч держать могут, едва десятков пять наберется. Остальные — бабы да отроки сопливые.

Игнат поднял голову и тяжело уставился на брата. Его глаза были красными от жестокого недосыпа и черного, едкого дыма, который был повсюду — и на улице, и в домах, сколько ни запирай ставни и ни заделывай щели.

— А у тебя какие-то мысли имеются? — спросил он. Семен посмотрел на Кудо.

— Скажи своему черному, чтоб вышел отсель. Разговор будет только для твоих ушей.

— Не мой он, братко, — устало сказал Игнат, — а такой же воин, как и те, что завтра снова на стены встанут. А что черен, так то не беда. У иных, лицом светлых от рождения, душа намного чернее его лика будет.

Однако Кудо, услышав произнесенное, молча развернулся и вышел за дверь.

— Так-то оно и ладно будет, — удовлетворенно сказал Семен, глядя ему вслед.

— Зря справного воина обидел, — покачал головой Игнат. — Он на стенах-то почище иных рубился…

Пальцы Семена, крутившие перстень, внезапно побелели, стиснув оправу камня.

— А я гляжу, этот неумытый справный воин тебе дороже брата! — зарычал Семен. — Ты, братко, ежели супротив меня что имеешь, так прям здесь и скажи не таясь, я послушаю! Али я на стенах рядом с тобой не рубился? Али не я ордынского сотника в град приволок?

Игнат досадливо мотнул головой.

— Ладно, не время лаяться попусту. Говори, чего удумал.

Где-то на улице послышался глухой удар. За окном взметнулись красные сполохи. Кто-то закричал истошно.

Семен кивнул на окно.

— Порок ордынский работает. Уж полграда горит, завтра другая половина займется. И Орда на приступ пойдет. На последний.

— И что? — бесстрастно вопросил Игнат.

— А мы все подмоги ожидать будем? — взбеленился Семен. — Очнись, Игнатушка! Не будет подмоги ни от Смоленска, ни от Новгорода, ни от Господа Бога. Животы свои за головешки положим!

Игнат устало усмехнулся.

— То не головешки, брат, — покачал он головой. — То град наш, что на Земле Русской стоит. И беда, коли ты этого еще не понял.

— Это ты не понял!

Семен аж приподнялся с лавки. Драгоценный камень вывалился из оправы перстня и, стукнувшись об пол, укатился куда-то. Но сейчас Семену было не до камня.

— До рассвета, быть может, и простоит град! — заорал он. — А уже завтра и по нашей земле, и по тому, что от града останется, ордынские кони скакать будут! Так не лучше ли нам сегодня…

— Молчи, брат, — жестко произнес Игнат. — Лучше молчи. Не говори того, об чем пожалеешь. Потому как ни я, ни ты, и никто из горожан со своего места на стене не сойдет и ворот поганому ордынскому хану не откроет.

А Семен вдруг как-то сразу успокоился, чинно сел обратно и сосредоточенно стал искать взглядом на полу утерянное сокровище.

— Ну и ладно, — примирительно пробормотал он. — Я ничего не сказал, ты ничего не слышал. И то правда, не к ночи я разговоры разговаривать начал. Пора б и вздремнуть маленько. Завтра на рассвете ох и жарко здесь будет.

В углу у двери блеснуло. Семен подхватился с лавки, проворно метнулся и, сцапав утерянный камень, словно кот зазевавшуюся мышь, улыбнулся Игнату.

— Ты не серчай, братко, ежели чего не так. Устал я. Пойду-ка лучше к себе в спаленку, в последний раз под шкуры медвежьи заберусь. Может, во сне чего хорошего и увижу напоследок.

— Иди, — пожал плечами Игнат, еще раз взглянув на сполохи пламени за окном и поднимаясь из-за стола. — Пожалуй, и мне пора. Засиделся я что-то.

Он вышел на улицу. Хоть ночной воздух и был пропитан гарью и дымом, а все ж дышалось им легче, чем там, за дверью, в чистой и опрятной горнице, без следа сажи и копоти на стенах и полу, оттертых руками дворовых девок, которых рачительный хозяин так и не отпустил на подмогу городу.

— Видать, не только стол разделил нас, братко, — пробормотал Игнат.

Отделилась от ночи и неслышно шагнула к нему черная тень.

— Что скажешь, Кудо? — задумчиво спросил Игнат.

— Ни к чему слова, — произнес чернокожий воин. — Ясно все. Помогать надо.

И кивнул в сторону разгорающейся избы на другой стороне улицы.

— И то правда, — сказал Игнат, спускаясь с крыльца и ускоряя шаг. Складка меж его бровей немного разгладилась. Ясно дело, растаскивать багром горящие бревна всяко легче, чем думать такое…

* * *