Зловредный старец

— Как-то не припоминаю, чтобы нас с тобой в том же Тампуранке встречал парад с оркестром. — я хмыкнул. — Выйду, поприветствую в дверях дорогого гостя, на ужин позову поболтать по стариковски, всего-то и делов.

У Караима из Золотых Колпаков сделалось такое лицо, словно он сейчас схватится за голову и начнет рвать на себе волосы.

— Повелитель, такое никак не можно! — едва не возопил он. — Князь Хурам, будучи наместником Запоолья, встречал Владетельных, следовательно соблюдал порядок гостеприимства равных! Вы же, государь, превыше любого из своих подданных!..

— Сутану надену. — перебил я церемониймейстера.

Тхритрава — старый засранец, и как отреагирует на то, что придется тащиться в тронный зал и выказывать самые верноподданнические чувства тому, кого долгое время в хвост и в гриву гонял… Пророком не надо быть дабы понять, что весьма неважнецки. Он и получив приглашение во дворец наверняка уверился, что освоившийся на царском месте брат Прашнартра зовет его, чтоб теперь поглумиться и посамоутверждаться. Потом можно будет вокруг него хоть ужом виться, а первое впечатление никуда не денется.

— А вот это можно. — моментально среагировал Шедад Хатикани.

Он, может, и не эпического ума мужик, но в том что касается всевозможных интриг, этикета, сигналов окружающим на предмет того, что да как следует понимать и всего подобного — о, тут он себя чувствует как рыба в воде и реагирует со скоростью атакующей кобры.

— Сие подчеркнет личный характер визита преподобного в Ежиное Гнездо. — продолжил свою мысль князь. — И личный же характер приглашения. Неплохо, если отца Тхритраву будут встречать также брат Шаптур и брат Люкава.

— Тогда уж и отец Ашаван. — задумчиво добавил Караим. — Как капеллан дворцовой часовни должен приветствовать. Тем более что его ранг неизмеримо ниже. Рати Тумил… Ну, он более не принадлежит Обители, так что на его усмотрение. И ты, князь Папак, разумеется. А вот нам с министром царского двора при встрече присутствовать как раз не стоит.

Могут же, когда хотят! Главное правильно поставить перед ними задачу — вон как моментально все разложили по полочкам.

— Ну и прекрасно, приступаем к подготовке. — распорядился я. — И, это, князь Караим… Весть о скором прибытии отца-настоятеля скоро станет общеизвестной, раз уж ему будут готовить апартаменты.

— Безусловно. — кивнул тот.

— Тогда доведи до сведения царевичей, что если они явятся — а я уверен, что они придут, — так вот, если они явятся с заплетенными косами, то будут пороты. Оба.

Перебор при лизании задниц, он тоже вреден. Может засосать.

Судя по одобрению в глазах всех троих моих собеседников, я верно уловил текущий политический момент.

— Да, и баню не забудьте приготовить — Тхритраве с дороге будет самое то.

Добирался отец-настоятель до Ежиного Гнезда, правда, несколько дольше, чем я рассчитывал (произошла какая-то заминка с выгрузкой на берег его колымажки, как мне потом доложили) но через полтора часа возок с тремя пассажирами и — вот же сюрприз, дядюшкой Ауком на козлах, — сопровождаемый Лесвиком из Старой Башни и двумя витязями городской стражи въехал в дворцовые врата.

— Э-хей, братие! — воскликнул я, и сделал шаг с крыльца, распахивая руки для объятий.

Тумил, также переодевшийся в сутану с вышитым на ней знаком обители, и Шаптур с Люкавой отстали всего на пол шага, а вот Ашаван, моль бледная, замешкался. Ну ни украсть, ни покараулить — тип совершенно бесполезный.

— И тебе привет, государь! — звонко отозвался Тхритрава, как молоденький выскочив из своего транспортного средства. — Вся наша монастырская братия поминает тебя в своих молитвах ежечасно!

Даже представляю в каких: «Благодарим тебя, Солнце, за то что Прашнартру от нас куда подальше унесло».

— И у меня лишь о братии нашей помыслы! — ответил я, заключая Тхритраву в объятия. — А о тебе, отец мой, особенно.

Очень надеюсь, что ты при этом икаешь.

Впрочем, столпившимся в сторонке и внимательно наблюдающим за этим саммитом жабы и гадюки придворным, наша встреча должна была показаться самой что ни на есть дружеской и душевной, в очередной раз подтвердив окружающим высокую царскую просветленность. Ну и то, что не Йожадату единым жива Церковь, разумеется.

— А кто же это с тобой прибыл? — продолжил я. — Ага, узнаю, узнаю брата Фигаранима! Дай-ка я тебя обойму, старый друг!

Да уж, слышали бы в Обители, что я этого прохиндея, состоящего при Тхритраве кем-то вроде денщика, другом назвал — разговоров было бы на полгода.

— А вот третьего твоего спутника, отец мой, что-то не узнаю, хотя лицо его и кажется мне знакомым. — высказался я о молодом, что-то между Асиром и Тумилом по возрасту, парне с короткой косичкой в две пряди. — Кто же ты, юноша?

Паренька, разумеется, я сразу приметил, однако эта фраза дала мне возможность избежать объятий с Фигаранимом, к взаимному нашему с ним облегчению.

— Альвер, ваше величество. — мальчик учтиво поклонился. — Я служил в харчевне при Благой Заставе и помогал готовить, когда вы изволили поделиться с нашим хозяином монастырскими рецептами еды из свинского яблока.