Зловредный старец

— Его потом к нам в монастырь брат Трундналини сманил. — добавил Тхритрава. — Даже упросил брата Круврашпури быть Альверу наставником.

Узнаю нашего Хранителя Реликвии — за ради вкусно пожрать тот готов на любые подвиги.

— И уже тот, когда брат Люкава отбыл в Аарту, порекомендовал молодого человека мне в секретари. — из чего можно сделать вывод, что картошку Круврашпури так и не полюбил. — Правда, покуда Альвер еще не достиг совершенных лет, мы с братией решили, что его можно принять лишь во временные монахи — сам же знаешь, государь, сколь много соблазнов предоставляет нам молодость, — а потому, дабы никто потом не жалел о принесенных обетах, было решено внести соответствующее изменение в устав Обители: до восьми лет в три пряди никого не заплетать.

— Мудро. — согласился я. — Учись, Люкава — твой преемник-то готовить умеет, а ты меня даже бутербродом отравить не сможешь.

— На того, кто осмелится отведать стряпню брата Люкавы, излишне тратить яд. — хмыкнул Тумил.

— Он обладает иными достоинствами, и во множестве. — проблеял настоятель дворцовой часовни. — Да и может ли быть иначе при таком наставнике как вы, преподобный, и при занимаемой братом Люкавой должности?

Тхритрава поглядел на него с легким прищуром, и согласно кивнул, причем на лице его появилась такая благостность, что мне аж не по себе стало — знаю я в каких чувствах так выглядит настоятель.

— Истинная правда, отец Ашаван. — голосом, полным елея ответил он. — Счастлив лицезреть вас в добром здравии. Вижу, служение ваше идет успешно.

— Ах, вы, выходит, запомнили меня?

— О, можете в этом не сомневаться. — ласково промурлыкал Тхритрава. — Как можно забыть такого… истинно верного нашей Церкви человека?

Жрец, судя по всему, едва удержался от того, чтоб не попятиться, но его собеседник уже отвлекся на приветствия Люкаве, Шаптуру и Тумилу.

Ах, как интересно девки-то пляшут! Эта парочка, выходит, знакома? Нет, я, в общем, уже в курсе, что в свое время Тхритрава, в борьбе за место примаса, примкнул не к той группировке, но подробности, увы, даже моим неявным неизвестны. А тут, выходит, прямо под боком имеется источник, способный пролить свет на историю о том, с чего бы один из ближайших наперсников прошлого первосвященника в простые монахи подался, и каких обвинений избегая!

М-м-м-м, надо будет на досуге потолковать с Фарлаком из Больших Бобров, под каким соусом вытрясти из Ашавана его секреты…

Настоятель Обители Святого Солнца осенил пастырским благословением моего секретаря и моего же лекаря, перемолвившись с каждым парой слов, а вот когда развернулся к Тумилу, за спиной преподобного уже стояли Альвер с украшенным монастырской печатью конвертом (прижилось мое ноу-хау!), и держащий в руках изукрашенную коробочку Фигараним.

— А особо хочу поприветствовать тебя, рати. — как-то даже торжественно произнес Тхритрава и осенил юношу знаком Троицы. — И не от себя лишь одного, но и от всей нашей братии. Знай, что все мы гордимся тобой, и, по предложению братьев Трундналини и Шантарамки, единодушно решили вручить тебе…

Он забрал у Фигаранима коробочку, и протягивая парню, открыл ее, демонстрируя лежащий внутри золотой кругляш с оттиском Святого Солнца — один из тех самых, некогда заказанных на монетном дворе и отложенных в монастырский загашник, — с припаянными к верхней и нижней частям золотыми петельками.

— …сей знак особой благости, о чем…

Тумил принял дар с благоговейным поклоном, а в руках у Тхритравы тотчас же оказался конверт.

— …поручили брату Хранителю Реликвии написать тебе особую грамоту, с его пастырским благословением.

По физиономии мелкого пакостника было видно, что он растроган до глубины души — у него, от избытка чувств, даже глаза как-то подозрительно заблестели, а кадык начал ходить ходуном вверх-вниз. Придворные при этом уже активно шушукались, да так, что обрывки слов долетали даже до нас.

— С честью носи этот знак на одежде, рати Тумил, и да хранит тебя Святой Солнце. — закончил речь настоятель монастыря. — Зная же, что вскоре ты отбываешь в Большую Степь, нести язычникам-закам свет истинной веры в ранге настоятеля монастыря, позволь дать тебе совет уже лично от себя.

— Я… — парень сглотнул. — Я весь внимание, преподобный.

— Посвяти свой монастырь Шалимару. — на губах Тхритравы появилась хищная улыбка. — И пусть те из грешников, кто не раскается, познают всю его ярость.

— Истинно, так я и поступлю, отец мой. — ответил Тумил и склонился в глубоком поклоне.

— Восхитительная идея, преподобный. — добавил я свои пять копеек в эту проникновенную беседу. — Но теперь, полагаю, тебе стоит отдохнуть с дороги и принять баню, ибо на ужин я ожидаю с тобой встречи за столом для богоугодной беседы.

И, уже едва слышно, лишь бы услышал Тхритрава, добавил:

— И прекрати мне пугать Ашавана, он и так во время служб мычит что-то невразумительное и заикается.

— Его что пугай, что не пугай — это не священник, а сущий кукиш из под коровы. — столь же тихо отозвался преподобный.

Вслух, разумеется, поблагодарил за гостеприимство и приглашение.

* * *