Зловредный старец

Ночами уже становилось довольно зябко, но теперь, в час ужина, было еще вполне себе тепло, так что я, Валисса и Утмир расположились на террасе дворца наместника Лесогорья, откуда открывался прелестный вид и на вечерний Мигин-Кагак, и на городские окрестности.

Царевна, покуда расторопные слуги князя-наместника заканчивали сервировку стола, с рассеянным видом оглядывала панораму, периодически переводя взгляд на младшего сына и украдкой вздыхая.

Да уж, не слишком веселыми стали наши посиделки после отъезда из Шехамалала…

Невестку понять можно, тоскует по старшим детям. Асира ей еще месяцев десять не видать, до самой середины весны — остался править княжеством под присмотром Касца из Больших Мымр и набираться премудростей у княжеской четы Белых Бурундуков.

Именно что у четы, поскольку, во-первых, во внуковом домене свобод у женщин неизмеримо больше, чем в коренной Ашшории, а во-вторых князь Петрос, с которым я за время пребывания в столице Шехамы не раз общался, оказался именно что служакой, знающим как поставить пограничную да таможенную службы и заставить чиновником ходить строем, но в экономике сильным не особо. На мой изумленный вопрос, откель-де тогда такое на вверенном ему участке процветание, свеженазначенный княжеский советник развел руками: «Я удачно женился, государь».

Что же, покуда Асир учится практической экономике у Гите из Белых Бурундуков и постигает науку командного администрирования у ее супруга, Валиссе придется потосковать в разлуке с сыном — тем радостнее будет их встреча. А насчет оставления Тинатин в Шехамалале, так тут невестке вообще пенять не на кого — сама же меня поддержала!

Когда я, осторожно и исподволь (чтобы не нарваться на скандал) намекнул царевне-матери, что Нварду лучше бы остаться при ее старшем сыне, дабы у того хоть один из друзей рядом был, и что Тинатин придется разделить его судьбу, потому как жена, да к тому же трястись в дороге ей, будучи беременной — это не лучшая забота о еще не родившемся ребенке, — Валисса, вместо резкой отповеди задумчиво побарабанила пальцами по столу.

— Как ни прискорбно это осознавать, вы, Лисапет, правы. — вот и гадай, тут, прискорбно здесь осознание или моя правота. — Срок у нее еще невелик, но и рисковать в таком деле было бы безрассудно.

Царевна вздохнула.

— Я буду тосковать в разлуке с детьми, но долг матери — поступать к их благу.

— Возможно, мне, для большей гарантии благополучного исхода, стоит оставить при Тинатин брата Шаптура?

— Ни в коем случае. — резко отвергла мою заботу о внучкином здоровье Валисса. — Вы представляете какие слухи тогда пойдут? Беременность ее при дворе уже не секрет, и все решат, что она больна и может не разрешиться от бремени благополучно. Надо ли нам, чтобы люди сделали вывод о неблаговолении богов к семьям царя и командира его гвардии? А если вы полагаете, что люди забыли о рыбе, падавшей с небес в день свадьбы Тинатин и Нварда, то заблуждаетесь. Вам удалось убедить всех, что это было благое знамение, но если мнение по этому поводу переменится, что будет?

— Плохо будет. — не стал перечить я.

— Очень плохо, Лисапет. Эту рыбу ели многие горожане, и подумай они, что по вине царя их коснулась скверна… — невестка вздохнула. — Только восстания в столице нам и не хватало. Нет, оставлять Шаптура при Тинатин никак нельзя.

Все же, несмотря на мерзкий характер, царевна — большого государственного ума баба. И вот теперь, который уже день, этот государственный ум сидит и хандрит каждый привал, покуда никто кроме меня и Утмира эти мгновения ее слабости не наблюдает.

Нынче вечером печалится особенно сильно, поскольку завтра, пусть и не слишком надолго, ей предстоит разлука и с Утмиром — я, с небольшой свитой телохранителей отправляюсь на верфь в Зории, инспектировать строительство трехрядок, и внук упросил-таки взять его туда с собой.

Опасно? До определенной степени. Но не опаснее чем путь от Обители Святого Солнца до Аарты за короной, который я успешно преодолел. Так что будем надеяться, что Троица не выдаст и друдж не съест.

Наконец слуги удалились, Валисса повернулась к столу и вновь тихонько вздохнула, взглянув на сына. Мне вот интересно, что тот ей такого убедительного наговорил, что она даже для проформы мне ничего не высказала?

— Кто теперь станет во главе царского поезда? — негромко спросила царевна.

— Ты, конечно. Кто ж еще? — ответил я.

— Кто? — кажется мои слова невестку развеселили. — Вы что, Лисапет, выжили из ума? Я — женщина и не могу командовать воинским отрядом.

— С фига ли? — флегматично отозвался я. — Царица Н`Кале, помнится, своей принадлежностью к женскому полу ничуть не тяготилась, когда надо было мужикам приказы отдавать. А ты, хоть и не из народа мурин, тоже, верю в это, справишься.

— Царица Н`Кале. — с нажимом на первое слово произнесла Валисса. — Не царевна. Вы же весь двор и всех гвардейцев поезда так против себя до конца времен настроите.

— Сильно сомневаюсь.

— И что же является источником таких сомнений? — иронично поинтересовалась Шехамская Гадюка.