Злые ветры Запада

Длинные тонко-стальные пальцы, влажно хрустнув, подались вперед, становясь еще длиннее. Обхватили шею, почти сомкнувшись сзади, под затылком. Миг, и хрипеть пришлось вися в воздухе, влипнув спиной в плесень и мох. Крохотные зелено-черные частички взметнулись в воздух, налипнув на лицо и чуть не попав в рот, широко раскрытый и пытающийся втянуть кислород.

Застучало в висках, мир налился оттенками красного. Лакота, оскалившись в зубастой улыбке, зашипела. Разинула пасть еще шире, скользко блеснув длинным узким языком. Хрипнула, набирая воздуха, вздувая мешочки-железы на шее, чуть ниже ушей. Ударил ее рукой, едва дотянувшись до груди. Удар вышел слабым, ни на что не годным. Ногами сучить она не давала, второй рукой прижав таз к стене и проткнув ногтями кожу и мышцы.

Стучало все сильнее, мешки под кожей, бледной, с черными ниточками вен, надувались сильнее. Блестящие глаза довольно щурились, глядя на человека. А он все бил и бил левой рукой. Потому что правая была занята.

Чертова индейская сука и ее хреновы ведьмины фокусы отсосут. Правую ладонь обожгло резкой болью, но плевать он на это хотел. Рывком на себя руку с единственным доступным оружием. Темные зубчатые листья дерьмового кактуса-людоеда, живущего в разбитом горшке, упали на ее плечо. На, сука, лови подарок!

Ведьма вздрогнула, когда проголодавшаяся дрянь выпустила руку чужака и вгрызлась в ее плоть. Да, да, тварь, так тебе! Догадка оказалась верной. Листья, шелестя и влажно чмокая, выстреливали один за другим, обхватывая бледную кожу с татуировками.

Зубастый рот дрогнул, мешки-железы зашевелились, став почти прозрачными. Ведьма взвизгнула, взвыла зло и недовольно и отпустила человека. Он рухнул на пол. Ногти, пробившие одежду, пояс, кожу и мышцы, вышли, словно ржавые гвозди из тугой доски. Обожгло болью, но сразу стало не важно. Над головой зашипело, в ответ густо зашелестело листьями.

Откатившись в сторону, ничего не видя в плотном тумане, он вскинул «ли». Черт с ними, с дырками в животе, черт со всем остальным. Встать, вскидывая карабин и целясь ей в голову. Приклад в плечо, переключатель на автоматический, палец на скобу, щекой к пластику. И вынырнуть из зеленой тихой смерти, так и рвущейся в глотку, нос и легкие.

Ведьма-лакота почти справилась. Темный поблескивающий куст, желавший ею закусить, истлел практически полностью. Оставшиеся, самые длинные и широкие листья не сдавались, обдираемые с тела, залитого кровью. Не стоило давать ей закончить. Совершенно не стоило.

Лакота не ожидала, что человек встанет. Черные зеркала глаз на какой-то миг стали нормальными. Почти нормальными. И испуганными. На кратенький миг, между щелчком бойка по капсюлю патрона, крохотным взрывом, взметнувшим пламя и дымок, выбивший наружу резь сгорающего пороха, и пулей, крутящейся со скоростью ядерной боеголовки, одетой в медную рубашку пулей с острым широким концом, вошедшей прямо в голову, чуть выше уха и чуть ниже макушки. Хруст, влажный всплеск, липкий шлепок о стену, глухой удар отброшенного тела. И второй, третий выстрел, так, чтобы наверняка. Пули рассекли лицо по диагонали, выбив наружу костяную крошку и вылетающие зубы. Плесень со мхом стали бурыми, скользко поблескивающими, украсились длинными волосами.

Стена холодила спину. Холод продирался через куртку и ремни. Задрать рубашку, посмотреть… Чертова хрень! Рука сама собой вскинула карабин, в мелкие осколки размолотив выстрелом голову лакоты. Чертова тварь!

Чуть ниже пупка темнели три дырки. Мизинец прошелся вскользь, оставив глубокий порез, не более. Да какая разница? Что она раньше рвала своими черными острыми ногтями? Получить заразу в кровь… не хотелось. Да и кровь не останавливалась. Понемногу, но текла, стекала тонкими непрерывными струйками. Что остается? Хренова ведьма, чтоб ее!

Сесть, задрав рубашку. Снимать нагрудник долго и опасно. От такой кровопотери умрешь не сразу, в отличие от нового хищного вмешательства. Патрон для «винчестера», вскрыть и аккуратно присыпать каждую дырку порохом. Спички? Спички есть у каждого «пустынного брата». Без них никак. И, да, содрав наплечник, и так не держащийся на одном ремне, срезать один из ремешков. Зажать в зубах. Три дырки, три одинаковые огненные боли. Чудесно.

…больно… пламя ест плоть… больно…

На какой-то миг все же провалился в мельтешащую тьму. Позже в голове прояснилось, но хотелось плюнуть на все и не вставать. Так и остаться здесь, лежать почти трупом и никуда не идти.

Но он встал, конечно. Воняло паленым мясом. Тратить воду, чтобы смыть с живота кровь, он не стал. Во фляге и так плескалось не больше половины. Второй наплечник пошел вслед за первым. Баланс плохой, придется оставить только нагрудник. Подобрать тесак, подобрать тесак!

Чуть покачивало. В подсумке совсем согрелись оставшиеся полоски вяленого мяса. Прожевал один, стараясь проглотить только со слюной. И…

Бой оказался не просто схваткой. Бой подарил возможность идти к цели по маршруту. Тонкую табличку из пейперпласта, когда-то висевшую на стене, бой освободил, когда ведьма падала на пол.