Злые ветры Запада

В середине второго года обучения начались Ловы. То, ради чего Гончие и требовались Церкви. Гончие были глазами и носами командоров, отыскивающих дьявольских детей в пустошах Бойни. Гончие, выжившие и после адского семени, и после операционных Церкви, чуяли своих за милю. А иногда и больше. Мойра ненавидела Лов.

После первых трех она не могла вспомнить, что же там было. На четвертом помнила боль, когда ее тело ломалось, превращая ее в самого настоящего пса, пусть и не покрытого шерстью. На пятом – запомнила даже мерзкое чувство от проникновения в нее, в ее разъем, провода, соединенного с маской командора. Дальше… дальше она помнила каждый Лов.

Десятый оказался экзаменом и выпал на конец четвертого года в казарме. Их осталось всего пятнадцать, а из ее группы выжили только трое. Мисс Улыбка, Люк и она, Мойра-Тощага. На ее десятый Лов наставник Джабраил, совершивший паломничество из Фриско к ним, сделал ей подарок. Но сперва Мойра ничего не поняла, не вспомнила, не встревожилась.

Ее отца обратили недавно. Новости к ним попадали редко. Но про бурю, накрывшую Сайент-Таун, Мойра знала. И когда она, идя по следу, вывернула из-за сложенных кучкой камней лабиринта, ее ждала тварь, не так давно бывшая ее отцом. Тварь, жалкая, пускающая сопли вперемежку с толстыми нитками слюны. Тварь, слабая и несчастная. Адское семя сыграло с ним злую шутку, превратив в ничтожество, ковыляющее на толстых культях, оставшихся после сросшихся рук и ног. У твари не было даже зубов, вместо них дьявол дал отцу жесткие волосяные щетки. И все же, Мойра увидела это сразу и поняла немедленно, отец узнал свою дочь.

Отец Джабраил свистнул, заставив Мойру повернуться к нему. Кивнул на скулящее существо, прижатое к скале.

– Убей.

Мойра сглотнула.

– Убей.

Шевельнулся хлыст в левой руке. Правая держала прижатый к боку «упокоитель», его зрачок сорок пятого калибра следил за Мойрой. Та покачала головой, стараясь отползти в сторону. Поводок натянулся, и отец Джабраил покачал головой в ответ.

– Убей. Быстро, дьяволово отродье. Или умрешь сама.

Мойра замерла, подумав о нескольких вещах сразу.

О почти чистой голубой блузе, подаренной Мэри за последний Лов и ждавшей ее в шкафчике.

О том, что она хотела сегодня выспаться.

О Господе, любившем жестоко подшутить над своими овцами.