Злые ветры Запада

Зарыть такого же индейца поблизости от муравейника и полить его голову сиропом, протянув дорожку до дома маленьких убийц с острыми жвалами. Набить «пустынного брата» порохом, выпустив наружу фитиль, и поджечь. Прибить к косому кресту священника и, медленно, опаивая его обезболивающим дурманом и перетягивая жгутами обрубки, лишить ног, рук, члена, мошонки, выколоть раскаленным шилом глаза и дать псу отгрызть нос, прижигая раны головешкой от костра. И бросить еще живое существо на пути патруля рейнджеров.

О, да, откуда бы Дуайту знать это? Ведь никогда не доводилось стрелять в голову миссионеру, ушедшему к откочевавшим лакота и пропавшему через неделю?.. Дуайт оскалился.

– Я тебе стану выдирать их один за другим, твои крепкие зубы, – пообещала ведьма, – разомну тебя перед основным блюдом. А когда удалю все, отрежу тебе твой хрен и заставлю жрать сырым. Кусок дерьма трусливый! Продажная тварь!

Глупо спрашивать о продажности и трусости. Дуайт знал ответ. Синий Волк первым подсказал все, что ждет его в плену. Он не белый, он не черный, он почти такой же, как они. Дикарь, идущий рука об руку с охотничьими собаками, носящими кресты на наплечниках. Язычник, воюющий вместе с воинами Церкви Христа. Такому не видать легкой быстрой смерти.

Гарри толкал каталку. Мелькали ровные белые стены, светильники, ни разу не моргнувшие, изредка попадались люди. Просто люди. Обычные, с головой, руками и ногами. Без клыков, шипов, чешуи и рогов.

Пока каталка не остановилась перед стальной дверью, не разъехавшейся в стороны. Ведьма оскалилась, глядя на стража. Высокого, со слишком длинным корпусом, странно гибкого, с застывшим фарфорово-пластиковым лицом-маской. Через зеркала, сияющие на месте глаз, ничего не проглядывало. Существо без видимых усилий держало в руках тяжелый пулемет «браунинг» и не отходило в сторону. Пока ведьма не сняла с пояса небольшой прямоугольник из металла. Страж плавно втек в стену, прижался так сильно, что почти слился с нею. Дверь разъехалась на половины, пропуская каталку. И Дуайт поехал в свой персональный ад. Воняющий дезинфекцией, спиртом, легированной сталью и давней засохшей кровью.

– Ждешь боли? – поинтересовалась ведьма. – Правильно. Только не той, что обещала. К сожалению. Для чего терять такой великолепный экземпляр? Война требует разных ресурсов. Скоро нам потребуется больше хороших бойцов, а не просто мяса, идущего на убой.

И потрепала Дуайта по щеке. Именно тогда он испугался по-настоящему в первый раз.

– Оставайся здесь, Гарри. – Ведьма взялась за ручки каталки. – Тебе дальше нельзя. Ты грязный.

Гарри пробулькал что-то и отошел. Сильный, страшный и послушный. Идеальное существо для своей хозяйки. Такое, каким должен стать Дуайт. И впрямь, лучше бы он умер там, внизу.

– Тебе сюда тоже нельзя, Птица, – прозвучал мужской голос. – Подожди во внешнем коридоре.

– Ночная Птица, док… – Ведьма оскалилась, явно разозлившись. – Ночная!

Лучше бы он не смотрел вверх, прямо в ее раскрывшийся рот. Козлоногий, или как там его, подарил ей вполне красивое новое лицо. И даже неплохие полные сиськи. Только каждый знает, что ведьма все равно остается уродливой. Главное – найти это место. У Ночной Птицы сгнили все зубы. Торчали черными пеньками, так хорошо видимые с каталки. И вряд ли доктор, работающий у хозяина Земель Дьявола, не имел возможности посадить ее в кресло дантиста.

Дуайта закатили внутрь два человека, совершенно одинаковых. В зеленых костюмах, в масках на лицах, со странными приборами на глазах и в прозрачных шапочках, полностью закрывающих волосы. Зашипело, перекрывая сомкнувшуюся дверь тонкой мембраной.

– Разденьте, отмойте, потом дезинфекция и снятие параметров. Надо торопиться!

Каталка разворачивалась бесшумно. Мелькали уже привычные блестящие белые стены, яркий потолок с льющимся светом. Замки ремней, прижимавших Дуайта, мягко щелкнули, но пользы это не принесло. Стянутые руки и ноги не слушались. Но хотя бы снова смотрел, как нормальный человек, стоя, а не лежа. Только радоваться оказалось нечему.

Дуайт почувствовал, как через толстый слой войлока, холод глухих браслетов на запястьях и лодыжках. Веревки упали под ноги, легко разрезанные даже на вид острейшим ножом. Один из лаборантов нажал на что-то, зажужжало, тело, повинуясь механической силе, подалось в стороны. Несколько секунд, и вот он висит, распятый, как апостол Андрей, на стене. Притянут к ее холоду устройством, прячущимся за панелями.

– Уберите свет от его головы.

Сияние, пробивающееся через веки, стало мягче, отдалилось. Дуайт открыл глаза. Присмотрелся, ощутив мерзкое чувство поражения. Вариантов выбраться с победой не виделось. Совершенно.

– Разверните к Источнику.

Оказалось, его притянули не к стене, а к чему-то подвижному, скользящему на роликах в металлических желобах. И когда развернули, захотелось зажмуриться. Лучше бы не смотрел.