Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его (СИ)

— Э-э-э-э… ну, брод на тот берег, на заливные луга. Не пойму, почему ивняк вдоль города не вырубили.

— Зачем?

— Обзор…

— На том берегу — ещё местные земли. Степи дальше начинаются.

— Всё равно.

— Вторак, подскажешь?

Волхв посмотрел на полосу леса вдоль берега, пожал плечами.

— Хинайцы что ли тут были…

— С чего взял?

— Они на границе со Степью валы накидывают и ивняком скрепляют. А перед самой битвой засеки делают.

— Скрепляют? Как?

— Корнями. Так валы не подкопаешь.

— Эвона, — Тихомир уважительно посмотрел на Вторака, — не знал такого искусства. Но ты прав — ивняк держит берег, в этом месте река разливается, подмывает. А насчёт засек… не знаю, не знаю. Такой полоской орду не сдержать.

— Орду не сдержать, — легко согласился волхв, — а мелкий набег — запросто.

— Хорошо. Мечислав, что ещё?

Князь почесал затылок, развёл руки.

— Не знаю. Город как город. Поменьше нашего, но разрастается. Видно след от старого частокола.

— Да. Это всё?

— Ну, всё, — Мечислав начал заметно раздражаться. — Или есть что добавить?

— Лес в складах как лежит?

— Хвоя отдельно, лиственый — отдельно. И что? У нас так же делают — строевой — туда, поделочный — сюда.

— Ямы углежогов видишь?

Князь присмотрелся, присвистнул:

— Ах, ты ж… я их так много только в Блотине и видал! Это сколько у них кузнецов, а?

— Почему именно кузнецов? На реку посмотри.

На реке болталось много лодок-плоскодонок. Мужички, кто по колено, кто по пояс, мутили воду лопатами и корзинами. Иные, судя по жестам, ругались за место.

— На рыбаков не похоже.

— Не похоже. Осень на дворе, скоро дожди начнутся. Надо успеть на зиму наготовить.

— Да что наготовить-то? — вспылил Мечислав.

Ответом ему стал мелодичный, глухой свист. Князь посмотрел в сторону, увидел босого, в одной рубахе, мальчишку лет пяти. Тот приставил ко рту круглую как цыплёнок свистульку и самозабвенно насвистывал какую-то песенку. Мечислав нахмурился, указал ладонью на паренька:

— Свистулька из глины?

— Не видал?

— Нет. У нас все дудочки — деревянные.

— А Пескарка? — вмешался Вторак.

— Чего той Пескарки? На горшки глины едва хватает, не до свистулек.

— У нас — лес, — протянул Тихомир, подняв палец к небу, — А тут… ну, давай! Я, что ли…

— Гончары! — выкрикнул Мечислав, словно открыл главную правду жизни.

— Наконец-то!

Вторак посмотрел на копошащихся мужичков, пожал плечами.

— Странно как-то…

— Чего? — спросил Тихомир.

— Да так… потом.

— Потом, так потом. Что ещё видишь, Мечислав?

— Нас наконец-то заметили.

И правда: из узкой калиточки, врезанной с южной стороны частокола, бочком вышел бородатый мужичок. Отвязал от столба осёдланную лошадь, на которой с виду можно перевести Змееву Гору. Встал на чурбачок, начал медленно вскарабкиваться.

— Какой-нибудь местный бездельник, — добавил Вторак.

— Да нет, по сравнению с остальными — чуть ли не боярин.

— Ну да. А я как сказал?

Мечислав хохотнул, посмотрел на Тихомира:

— Идём?

— Нет, ждём. Негоже защите ломиться в город непрошеными гостями.

***

Малое войско с лёгкостью поместилось во дворе главного терема. Мечислав оказался прав: городище действительно строилось выходцами из Кряжича. Порой казалось, что изгой вообще не покидал родной дом, с лёгкостью мог рассказать, что где находится. Разве что острога нет. Или, пока что нет — город молодой, все жители при деле, даже дома закрывают не на замки, просто подпирают дверь поленом.

Глава городка, Овчина, «боярин-бездельник», оказался обычным старшиной, самым опытным гончаром, начальником всего глинодельного промысла. Зайдя с десятком воинов в гостевую палату, Мечислав диву давался поделкам, фигуркам лесовичков вышедшим из-под рук мастера. Белое блюдо с голубой каймой на столе светилось будто изнутри, князь глазам своим не поверил, раздал яблоки воинам, взял тарель, посмотрел на свет.

— Прозрачная глина?! — воины притихли, подходили, восхищённо смотрели на эдакое чудо. Хозяин ухмыльнулся в усы, было видно, что ему приятна похвала.

— Петун-дзе, «из глины и камня». Был у нас степняк-пленник. То есть, мы думали, что он степняк, а оказалось — хинаец. Перевозим его через речку, а он как прыгнет в воду и кричит «тяоту, тяоту», мы ему по морде, чтоб не ругался почём зря, а он знай себе тяотит, и глину за пазуху засовывает. Ну, думаем, голова отвалилась, топиться надумал, еле успокоили. Лет пять он у нас батрачил, а как свободу получил, печь поставил, да со своей глиной носился. А уж как первую кружку обжёг, так уж я ему в батраки напросился. Считай, этот хинаец и есть основатель Глинища. Он и берег ивняком научил укреплять — размывался течением.

— Глинища? — спросил Вторак, поймав уважительный взгляд Мечислава.

— Да, — хохотнул Овчина. — Так яма называется, где глину добывают. А у нас Глинища — река. Ну и город по ней назвали.

— А чего с Кряжича сбежал? — Мечислав решил сразу избавиться от недосказанностей.

— Так, то не я сбежал. То, прадед мой пошёл край света искать. По пути ещё народа набрал, дошли до степей, да и вернулись сюда. Тут пахать сподручнее.

В палату вошла светловолосая молодуха с блюдом жареного мяса. Поклонилась:

— Прошу к столу, гости дорогие. Чем боги послали.