Змеи Аргадзона

Больше она не говорила со мной на эту тему. Мы ушли под вечер, а она всю дорогу оглядывалась, и лицо её было встревоженным. Выйдя на дорогу, мама подняла руку. Мимо нас проезжали большие машины, а я закрывала глаза от страха. И хотя мама останавливала большие машины, остановилась обычная маленькая, и водитель спросил маму, куда нам. Мама сказала - в Москву. Дядечка открыл дверь, и мы с мамой сели в машину. После нескольких часов блужданий по городу я уже порядком замёрзла. В машине было тепло, мама разговаривала с водителем, и мне было хорошо и спокойно, я согрелась и уснула. О чём они разговаривали дорогой, я не знаю, но привёз он нас в большой кирпичный дом.

Мужчина завёл нас в дом и попросил подождать, указав на диван. Я сразу села и стала рассматривать висевшие на стенах картины, а мама осталась стоять, она нервно теребила пуговицу на своём стареньком пальто. Через некоторое время к нам вышла красивая женщина. Она мне тогда показалась доброй волшебницей и я, открыв рот, смотрела на неё.

Увидев, как я на неё смотрю, она радушно улыбнулась и сказала маме, что я необычная девочка и очень похожа на неё.

- Вы, наверно, голодны и устали с дороги, пройдёмте со мной на кухню, - добавила она.

Мама сначала стояла в нерешительности, её обувь промокла насквозь и была грязной. А снять её она боялась по той причине, что колготки были стёрты до дыр на пальцах. Я сидела и чувствовала, как у мамы внутри растёт чувство стыда, отчаянья и нерешительности. Мы никогда не были в таких красивых домах, всё это богатство, среди которого мы появились, лишь подчеркнуло нашу с мамой нищенскую жизнь.

Нет, конечно, тогда я ещё ничего не понимала, и поэтому, вскочив с дивана, подошла к женщине и попросила покормить нас тут. Мама подбежала, схватила меня и стала оправдываться, но женщина посмотрела на неё, взяла меня за руку и повела куда-то.

Мы оказались в большой светлой комнате с множеством маленьких шкафчиков и навесных полочек белого цвета. А также там был круглый стол, по бокам которого стояли высокие стулья. Женщина сняла с меня куртку, шапку и посадила за стол. Мама зашла следом, так и не снимая туфель, но женщина совсем не обращала внимания на то, что её белоснежный пол испачкан. Она пригласила маму за стол и поставила перед нами красивые тарелки. Я была очень голодной и неуклюже черпала ложкой горячий бульон и обжигала себе губы. Мама то и дело пыталась меня одёрнуть, но женщина её успокоила, сказав, пусть девочка ест так, как может, её, мол, не смущает такое поведение, если маму это смущает, она может выйти.

Хотя её слова прозвучали строго, как мне тогда показалось, но на маму она смотрела скорее с жалостью и сочувствием, чем с осуждением. После того, как я наелась, она пригласила нас пройти в другую комнату, и когда я туда вошла, то замерла и не могла сдвинуться с места. Никогда и ничего подобного я больше нигде не видела. Вся мебель в комнате была чёрного цвета, на полу лежал круглый тёмно -бордовый ковёр, окна в тон ему закрывали тяжёлые шторы. Стены были покрыты переливающимися обоями с большими красными розами.

Меня посадили на маленький диван, а мама и женщина устроились за столом. Мама достала из кармана кольцо и надела его на палец. Взяв в свои руки ладонь женщины, закрыла глаза. Когда снова их открыла, мне стало страшно, никогда ещё я не видела у мамы таких глаз. Её зрачки до этого были едва голубыми, а в тот момент они стали практически белыми. Она немигающим взглядом смотрела на женщину, и вскоре глаза её приобрели прежний цвет. И мама стала рассказывать женщине про её прошлую жизнь, и про то, что происходит с ней сейчас. Оказалось, женщина никак не могла забеременеть, и мама ей сказала, что у человека, с которым она сейчас живёт - много других женщин. Женщина закричала и рассердилась на маму. Мама встала, взяв меня за руку, пошла на выход, но открыв дверь, остановилась, повернулась и, смотря в глаза женщине, сказала, что рядом с ней живёт мужчина, который сильно её любит, и если женщина откроет глаза и поймёт кто он, тогда и дети у неё будут.

Дальше мы ушли опять в ночной холод. Я не плакала, я чувствовала, как маме плохо. «Ничего, моя девочка, - говорила она мне, - это плата за предсказания. Вот найдём, где нам переночевать, а потом опять тронемся в путь. Этот чужой мир так много отбирает у меня сил. Но в нём жил твой отец, и я всё вытерплю, лишь бы быть с тобой вместе».

Тогда я ещё не смогла осмыслить все слова мамы, мне было холодно, после увиденной только что красоты мне всё казалось грязным и серым. Мы опять вышли на дорогу, и направились по ней в сторону города. Прошли совсем немного, когда возле нас остановилась машина, и из неё вышел тот же дядечка, что вёз нас до этого. Он подошёл к маме и пригласил её сесть в машину, но мама отказывалась. Тогда он взял меня на руки и посадил на заднее сиденье, и маме ничего не оставалось делать, она тоже села в машину.