«Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Старец Софроний имел обыкновение после трапезы обсуждать с паломниками иконы монастыря. Я помню, как, обсуждая фреску Тайной вечери и евангельское изречение "ныне прославился Сын Человеческий", он сказал: "Эти слова Христос сказал лишь после того, как Иуда удалился. Так и мы чувствуем, как наше слово прекращается в присутствии человека, который не может ее понять". Я уже писал о том, что особенностью ликов на иконах, которые писал сам старец, было то, что ум изображенных святых всегда находился в сердце, и они творили умную молитву. В своих иконах старец выражал исихастскую традицию Церкви, которой жил и он сам.

Однажды после трапезы я был рядом со старцем, и одна женщина попросила его молитв. И он со смирением указал на меня и сказал: "Просите молитв у него, ибо они богоприятны". Конечно, старец сказал так по свойственному ему глубокому смирению.

Я слышал, что говорили многие из монахов и мирян о благодатном присутствии старца Софрония. Один монах сказал мне: "У старца нет странностей, привычных для русских или греков. Он говорит с тобой, и твой ум оказывается прикованным к небу". Действительно, я замечал это много раз. Другой монах мне говорил: "Старец Софроний позволяет человеку развиваться в духовной жизни естественным образом. Бывало, что он мог зажечь меня одним словом как искрой, но предпочитал, чтобы все совершалось естественно". Еще один монах доверительно поведал мне: "И сейчас старец видит нетварный свет, но не желает ничего об этом говорить, чтобы не потерять Божий дар". И это понимал всякий, кто был рядом с ним, кому передавалось его вдохновение от той атмосферы, которая его окружала, и от его живого богословия.

Конечно, я все это пишу не для того, чтобы кто-нибудь подумал, будто старец порождал в других священный трепет. Напротив, внушая почтение, он был жизнерадостным. Иногда, при тяжелой атмосфере [между людьми], он мог шуткой облегчить ее и ослабить напряжение. Старец никогда не хотел, чтобы с ним разговаривали как со святым. Он мне говорил, что в таких случаях он чувствовал "ужас". Чтобы посетитель чувствовал себя спокойно, он говорил с ним о разных вещах, хвалил его. Например, однажды, увидев меня, он сказал отцу Захарии: "Очень важная персона".

Как-то во время беседы я рассказал ему о моих проблемах с митрополитом (не Каллиником, а другим), и старец забеспокоился. Он сказал, что боится за меня, как бы я не стал противиться образу мыслей этого митрополита и спорить с ним и не потерял бы таким образом благодать. Ибо очень опасно, если кто-нибудь противится епископу, имеющему архиерейскую благодать.

Прежде чем я уехал из монастыря, в личной беседе со мной он сказал следующее:

— Догма, воплощаясь в жизни, отражается на аскетическом и богословском сознании человека.

— Божественный свет единообразен, а свет диавола разнороден.

— Те, кто прошел через буддизм, должны всецело раскаяться, иначе этот восточный опыт останется осадком в их душе.

— Многие говорят о любви. Проповедь о любви Бога опасна, ибо те, кто, не имея личного опыта ее, говорят о ней, как о любви человеческой. Святые отцы говорили о ней по-другому, ибо имели личный опыт ее. Но так как они не располагали другими образами для выражения этого опыта, то прибегали к образам естественной любви. Однако эти образы надо понимать в совершенно другом смысле и значении.

— Русская Церковь сейчас переживает агонию Христа в Гефсимании и крест Его на Голгофе. Она старается спасти то, что возможно. Поэтому те, кто критикует позицию "официальной" Церкви во время нынешних гонений, не обладают православным сознанием — ему не свойственно навязывать что-либо насильственными средствами. Церковь не отрекается от креста.

— Во времена древних гонений группу христиан вели на казнь. Один из них по дороге разорвал указ императора об их аресте. Церковь не прославила его как мученика, хотя он и принял мученическую кончину, так как его поступок имел политический характер. Поэтому наши поступки совсем не должны иметь политической подоплеки. В Евангелии нет политики, ибо политика ищет власти, а Евангелие проповедует любовь, жертву, очищение, крест.

— Я не желаю, чтобы произошло, по крайней мере сейчас, "воссоединение Церквей", так как латиняне (католики) не изменятся, но православные при этом понесут вред.

— Так как твой владыка понимает тебя в том, что касается молитвы, тебе нет причины уезжать на Святую Гору. Ты должен слушать его и делать то, что он говорит, чтобы иметь необходимые условия для молитвы и для ощущения ее благодати. Если ты чем-нибудь огорчишь владыку, то потеряешь и предпосылки для молитвы.

— Два апостола, евангелист Иоанн и апостол Павел, говорят по-разному, но оба они великие. То же и со святым Силуаном и старцем Иосифом Пещерником (Отшельником). Оба они были великими монахами, хотя и жили разной жизнью, один жил в общежительном монастыре, а другой в пустыне. Старец Иосиф был редким человеком.