«Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Я уже находился на темной и обрывистой скале, о которую разбивались морские волны. Вид голых скал с редко растущими деревьями, безбрежное море, шум разбивающихся волн и различимые в ущельях пещеры пустынников составляли зрелище непостижимо величественное, хотя и дикое.

Я с трудом приблизился. Эти пещеры труднодоступны. Некоторые из них расположены на вершине абсолютно вертикальной скалы, по склонам которой проложена тропинка, где едва может поместиться стопа. Шествующий ею вынужден держаться за цепь, натянутую по всей длине этого перехода. При потере хладнокровия или головокружении можно упасть на каменистый берег с высоты 100–150 метров и разбиться.

Обдуваемый со всех сторон ветрами и яростно обуреваемый волнами сей неприютный берег — олицетворение строгой и суровой жизни.

Отсутствие какой бы то ни было растительности вызывает летом невообразимую жару. Солнце в течение всего дня опаляет голые камни, которые, кажется, испускают огонь. Зимой затяжные дожди уносят землю и камни, вымывая почву и затопляя все впадины. Недоумеваешь, как и какими средствами удалось этим людям устроить там свои скиты.

Каковы жилища этих людей? Это простая пещера в скале, к которой пристроена деревянная хижина с оцинкованной крышей. Никакой растительности, никакого урожая, в противоположность обильной зелени, растущей на остальной части Святой Горы. Маленькая лестница, ведущая к прибывающим суднам, сокрыта чаще всего от ветра и штормов.

Несмотря на все это, посетитель все же не может не почувствовать, что это место несет в себе идею, нечто интересное и привлекательное.

Ощущается присутствие тайны в душах и мыслях людей, избравших провести здесь всю жизнь вдали от мира, в строгом посте и лишении, у которых лишь одна цель — общаться с Всевышним. Каков строй их мыслей?

Желание узнать что-нибудь привело меня к дверям одного пустынника.

Это была маленькая деревянная хижина с внутренней перегородкой, маленьким двором, с естественной изгородью из камней. Маленькое дерево посередине. Тонкая труба, прикрепленная на дереве, проводила питьевую дождевую воду пустыннику из естественного резервуара, находящегося немного выше. В долгие периоды засухи этого небольшого количества воды часто не хватает.

Старый монах с печальным выражением лица, больной, одетый в лохмотья, открыл мне дверь. Я спросил его, где находится хижина отца Афанасия (старца Софрония. — Митр. И. В.), которого я хотел увидеть. Не задав мне ни малейшего вопроса, он отвел меня туда, куда я хотел. У входной двери стоял отец Афанасий (это не его имя, но, уважая его желание разорвать всякую связь с миром, я называю его Афанасием). Это был благородный молодой человек, светловолосый, худой, полубольной, с бледным лицом и удивительными голубыми глазами.

— Добро пожаловать, — сказал он и протянул мне руку. — Проходите.

Его хижина не отличалась от других, которые я описал. Она находилась на обрыве, и открывающийся вид до самого горизонта был невообразимо великолепен. Водопроводная труба крепилась на маленьком дереве и пустых баках. Небольшая каменная печка, служила плитой. Два сидения во дворе и маленькая доска в качестве стола. Справа была расщелина пещеры — последнее жилище его предшественника. В этой расщелине окончит свою жизнь и отец Афанасий, когда Бог призовет его к Себе.

— Присаживайтесь, — сказал он, извиняясь за скудный прием. — Мы не привыкли к посетителям.

Я уже давно слышал об этом человеке. Талантливый художник, с высшим образованием, говорит на многих языках. Принимавший меня когда-то устраивал прекрасные художественные выставки в Париже. Он жил искусством, желая открыть новые горизонты в живописи; любил читать духовные книги. Он признался (по его собственному суждению. — Митр. И. В.), что в какой-то момент через книги открыл для себя путь, по которому надлежало идти. Незамедлительно он отправился прямо на Святую Гору. Сначала послушник, затем монах в монастыре. Но и монастырская жизнь его не удовлетворяла, так как казалась слишком мирской. Так он стал пустынником. Это был мой собеседник, стоявший прямо передо мной с улыбкой на устах.

В нем не было ничего театрального, ничего притворного.

— Вы голодны, — сказал он мне. — Разрешите мне что-нибудь Вам принести.

Я отказался и попросил прощения за беспокойство своим визитом без предупреждения в столь неподходящий час.

— Хорошо сделали, что пришли. Я хочу, чтобы Вы что-нибудь съели.

Он подвесил на проволоке маленькую керосиновую лампу и при тусклом свете подошел к очагу, где подогревался маленький кофейник со странным отваром. Это был тахини, который с небольшим количеством хлеба был нашим обедом в этот вечер.

Мы долго по-дружески беседовали. Уже было два часа пополуночи, и при этом я не чувствовал ни малейшей усталости, хотя и прошел пешком весь день. Я был рад, что мне выпал случай узнать нечто из мыслей этих людей. Отец Афанасий понял это сразу по моем прибытии:

— Вы хотите узнать вещи, выходящие за рамки обычной мирской жизни.