Знак

– Здравствуй Кори. Я нахожусь на месте преступления и, как вы можете видеть, территория ограждена. Убитой оказалась семнадцатилетняя Ханна Джонс. По данным, что предоставили нам сотрудниками полиции, Ханна была убита холодным оружием. На теле обнаружены пять ножевых ранений, три из которых смертельны и… – репортерша замялась, и камера неожиданно переместилась за ее взглядом, – Оу… подождите… Шериф! – камера затряслась, следуя за убегающей женщиной, – Здравствуйте, не могли бы вы рассказать, как полиция нашла тело у себя же под носом? Ведь место преступления совсем недалеко от вашего участка.

Нахмурилась, грызя ложку. Мужчина в кадре сжимал губы в тонкую линию, которой пытался скрыть свой гнев. Он так похож на Люка.

– Эта девушка находилась в квартале от полицейского участка, – произнес шериф, и это прозвучало как оправдание, – Но, пожалуй, вы правы… за день до произошедшего нам поступил звонок, где сообщили о запланированном убийстве. Звонок был сделан анонимно, вычислить личность звонившего не удалось.

Так вот как ты отца предупредил, Люк. Анонимный звонок. Ничего не скажешь, молодец.

– Почему вы ничего не предприняли, чтобы предотвратить ситуацию? – спросила репортерша и поднесла микрофон к лицу шерифа, позволяя ему высказаться, – За последний месяц нам поступило не менее трехсот звонков, где сообщалось о планировании убийства. Чаще всего это был розыгрыш, ведь убийства не происходили…

– Какой кошмар, – мама покачала головой, когда камера переместилась на зеленую полянку. Там лежало тело девушки в разодранном платье. Хоть картинку специально сделали не четкой, все равно стало жутко. И я задумалась, что на месте этой девушки, могла быть Алекс.

От представленного я даже прослушала остальную речь шерифа, вернувшись в реальность только под конец.

– С вами была Мэри Вайлен, берегите своих детей. В Агригент Стилл происходит что-то страшное.

Щелчок. Экран телевизора стал черным.

– Звони Алекс и веди её домой, пока Дженис не сошла с ума. – серьёзно сказала мама.

От лица Алекс

7:23

Я вышла из машины и прошла по тропинке к дому. Грязно-желтые листья спиралью прокатились перед моими ногами, уносясь с ветром вдаль. Погибшие, но свободные.

С тяжелым сердцем я вошла в дом, тут же нахмурив брови. В коридоре горел свет, что было странным, ведь я всё выключала. Снимая обувь, я услышала щебетание текущей воды на кухне. Что-то сжало мои органы, и я осторожно заглянула на кухню, оглядываясь.

Мама стояла у раковины. Она выключила воду, заметив меня, и оперлась бедром о раковину:

– Мне начать, или ты и так все понимаешь?

Я приоткрыла рот, чтобы сказать, но она перебила меня:

– Где ты была?! – вспыхнула, повысив голос. Мама сложила руки, строго смотря на меня, – Я тебе доверяла, разрешала приводить друзей, гулять и что в итоге? Почему я прихожу домой, а тебя и след простыл. Боже, – она взялась за лоб, качнув головой, и осмотрела меня, – Что произошло с твоей курткой? Почему ты так выглядишь, будто на земле каталась? Где ты была?

– Мам, я забыла предупредить тебя, – начала я, – просто я поехала с Люком на пикник и…

– Пикник? – усмехнулась она, – Какой может быть пикник ночью? Чем вы могли заниматься ночью вдвоем… не-ет, – протянула, и взгляд стал тяжелее, – моя дочь не такая.

– Какая не такая?! – сорвалась я.

– Она не спит с парнями в каком-то лесу. И не смотри на меня так, да, по твоей куртке я делаю вывод, что ты была в лесу. Но, если ты была в другом месте, то хватит с меня, я тебе не проверю. Моя дочь всегда делилась со мной всем! Она никогда не убегала ночью, чтобы удовлетворить подростковые гормоны.

– Серьёзно?! Мы не спали с ним сегодня!

– Да что ты говоришь, – язвительно начала мама, но поперхнулась, – Сегодня? Только сегодня?!

– Не придирайся к словам.

– Что с тобой? – её голос ослаб. Руки опустились вдоль тела, а разочарование скользило во взгляде.

Я проглотила большой ком в горле, отвернувшись. Пальцы рук дрожали.

– Твоя успеваемость снизилась, Алекс, ты прогуливаешь уроки, ходишь ночью на пикники…

– Я ходила не ради своего удовольствия, – мой голос также дрожал толи от злости, толи от обиды. Все желание рассказать правду за эти месяцы скопилось в моем животе, словно бочонок с яблоками и, так и не выйдя наружу, превратилось в гниющий ком. Медленно изнывающий, покрытый язвами, но тщательно мною охраняющийся ком.

– Мне от этого не спокойней. Ты знаешь, что нужно отпроситься у меня или предупредить. Хотя бы из уважения. А не шататься неизвестно где, пока на улице убивают девушек. Таких же, как и ты.

– Со мной был Люк, – слабо возразила я, – у него проблемы. Он пытался помочь всем, исправить ситуацию, но… – я замолчала, и правда все же вышла из меня, но, как и соответствует сгнившему яблоку, она больше не была такой желанной. – но тебе плевать, мам. Когда умер папа, я вылила тебе все чувства, но ты молчала. Все что ты хотела, это поглощать чужие эмоции и молчать о своих. Ты всегда скрываешь от меня все, но я обязана говорить правду? Да ты эгоистка.