Знак белой лилии

– Какой еще взаимности? – продолжал не понимать Андриевский.

– Если верить соседям, ваша жена нравилась Крысинскому и одновременно раздражала его.

– Ничего не понимаю!

– Пока Крысинский – единственный подозреваемый в убийстве вашей жены.

– Но за что он ее мог убить?

– За то же, за что Отелло убил Дездемону.

– Но там совсем другая ситуация! Не морочьте мне голову! Не мог какой-то Крысинский ревновать мою жену!

– Почему? – спросил следователь.

– Потому, что это абсурд! – вырвалось у мужчины.

– Не скажите, Эммануил Захарович. А где сейчас ваш сын?

– В институте! Где ж ему еще быть. Только ради всего святого, не ходите к нему! И не звоните. Позвольте мне самому переговорить с сыном.

– Да, конечно, – не стал возражать Наполеонов.

Он решил пока больше не теребить Андриевского и дать ему хотя бы немного прийти в себя.

Следователь был уверен, что мужчина был глубоко потрясен и еще полностью не осознал всей тяжести обрушившегося на него несчастья.

– Эммануил Захарович, – тихо проговорил он, – назовите мне номер школы, в которой работала ваша жена, и адрес учебного заведения.

– Да, конечно, – так же тихо ответил Андриевский. Взял со стола лист бумаги и, записав то, что просил следователь, пододвинул листок к нему.

– Спасибо, до свидания. – Наполеонов поднялся с насиженного кресла, которое ему не хотелось покидать. Он только сейчас почувствовал, как сильно устал.

– До свидания, – прошелестел Андриевский, который уже снова ушел в свои мысли.

* * *

Вернувшись домой, Андриевский застал сына за приготовлением жареной картошки.

– Ты чего сам? – машинально спросил он.

– Тамара Михайловна выпила таблетку и прилегла, у нее голова разболелась. Пап, ты не знаешь, когда мама вернется? Я звонил ей, но абонент вне доступа.

– Так и должно быть, – обронил Эммануил Захарович.

– Что ты этим хочешь сказать? – удивился сын.

– Олег, сними, пожалуйста, сковороду с огня и сядь. Нам нужно поговорить.

Увидев выражение отцовского лица, парень не стал возражать, выключил огонь под сковородой и сел напротив.

– Что случилось, папа? – спросил он.

– Мама больше не вернется, – проговорил Андриевский, не глядя на сына.

– Что значит не вернется? – удивился парень. – Она что, бросила нас?

– Можно сказать и так, – кивнул мужчина.

– Папа! Я тебя не понимаю! Ты можешь выражаться яснее? – повысил голос сын.

– Могу, – кивнул отец, – твою маму убили.

– Что значит убили? – Лицо сына вытянулось от удивления.

– То и значит. Ее обнаружили мертвой сегодня утром в ее квартире.

– Это неправда! – голос сына сорвался на крик. – Скажи, что это неправда! – требовал сын. А потом неожиданно для отца закрыл лицо руками и разрыдался.

Как и предполагал Наполеонов, дело это было поручено ему.

Едва он, отоспавшись, переступил порог кабинета полковника Солодовникова, как тот сообщил:

– Саша, поручаю это дело тебе. Ты уже в курсе и на месте преступления первым оказался, и с Андриевским успел побеседовать.

Наполеонова так и подмывало сказать, что на месте преступления первым побывал преступник, но он благоразумно решил не умничать, поэтому ответил:

– Хорошо, Федор Поликарпович, я понял.

– Вот и лады, – удовлетворенно кивнул Солодовников.

От полковника Наполеонов направился к эксперту:

– Здорово, Афанасий Гаврилович! Чем порадуешь?

– Здравствуй, Александр Романович! Не знаю, обрадует ли это тебя, но Крысинский не наступал на лилии.

– Это еще почему?

– Вероятно, он поднял те, что лежали уже с раздавленными стеблями. Его ДНК на стеблях есть, так как он их трогал, но на подошвах его ботинок нет следов сока лилий.

– Но он мог ее толкнуть, не наступая на цветы!

– Может, и мог, – флегматично отозвался Незовибатько.

– На осколках вазы есть следы чьих-то пальцев?

– Только самой Андриевской. Кроме Елены Валентиновны, никто эту вазу больше в руках не держал.

– Выходит, что она схватила вазу и хотела использовать ее для самозащиты. Но не успела.

– Судя по всему, это так, – согласился эксперт. – Следы интимной близости на простынях из спальни Андриевской принадлежат ей самой и молодому мужчине.

– То есть не Андриевскому? – уточнил следователь.

– Скорее всего, нет. Но для твердой уверенности нужны образцы его крови или хотя бы слюны.

– Хорошо еще, что образцов спермы не потребовал, – проворчал Наполеонов.

Эксперт, проигнорировав его ворчание, продолжил:

– ДНК волоса, запутавшегося в лилиях, и спермы неизвестного мужчины родственны.

– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Наполеонов. – Волос мужской?

– Нет, женский.

– Мать и сын?

– Скорее, брат и сестра.

– Брат и сестра? Ничего не понимаю!

– Больше ничем пока помочь не могу, – развел руками эксперт.

Наполеонов, еще немного потоптавшись в лаборатории, отправился к себе. Он сохранял твердую уверенность в том, что Крысинского он все равно не отпустит. Пусть сидит. Идеальный подозреваемый!

«Да и кому, как не ему, убить соседку, редко появляющуюся в своей квартире и мало с кем общающуюся, – подумал он. – К тому же имеются показания соседей, которые слышали, как Емельян Крысинский приставал к Андриевской и угрожал ей. Интересно, почему она не пожаловалась мужу?»