Знак Десяти

– Вы хороший человек, – определил Салливан, как будто прочел по моим пальцам. – Но вы одиноки. Почему вы одна? Для вас это неправильно. Разыщите меня, если соберетесь в Лондон.

– Салли Изумитель. – Я дрожала и улыбалась. – Я не забуду.

Салливан поклонился и вышел из кладовки.

Я смотрела на руку, которую он трогал, как будто это на мне появились пятна.

«Обязательно разыщу», – подумала я.

Я работаю в Кларендоне недавно, а приехала я прямо из Лондона. У себя в комнате я хранила тамошние газеты. Они были четырех-пятимесячной давности, но все равно сгодятся: почти во всех газетах публикуют объявления об уличных спектаклях.

«Вот чего ты не учел, Салли Изумитель», – думала я.

Ну конечно, я тебя разыщу.

Чего я не понимала – так это по какой из причин мне так хочется его разыскать.

6

Вскоре из подвала поднялись сэр Оуэн и Клара Драме. Оба выглядели до крайности изнуренными. Сэр Оуэн решил устроить короткий перерыв, пока Салливан переносит вниз картонные головы. Клару тотчас же похитили и принялись кормить миссис Гиллеспи с Гетти. Актриса определенно предпочитала стол в глубине кухни.

– Эта девочка… ох, Энни, она мне не особо… – залопотала вошедшая Сьюзи, как только поймала мой взгляд. – И Джейн все то же самое… Она такая странная… Ее видишь – и вот мурашки!

– Она просто актриса, – ответила я. – Не думай об этом, Сьюзи.

Она вроде бы и успокоилась, но, как ни странно, еще и огорчилась, что я не разделяю ее пугающих предчувствий. Я подошла к Кларе.

И тогда я поняла, что имела в виду Сьюзи: Клара только на расстоянии была девочкой.

Вблизи она поражала своим безразличием. Больше чем безразличием – бесстрастностью. Клара как будто понимала, что ее эмоции стоят дорого, и не расходовала их понапрасну.

На поверхности оставалась ее сверхъестественная красота, с которой не могла справиться даже усталость.

Сейчас девочка была в том же самом платье, только без шляпки. Светлые локоны небрежно завязаны в пучок. Но самое неприличное состояло в том, что собственная внешность как будто вовсе не заботила Клару. Она могла бы выйти к столу и голой. В этой безыскусности она походила на цветы, на облака, на насекомых. Клара сидела на высоком стуле, подперев голову рукой, и без всякого удовольствия медленно цедила молоко из стакана, который наполнила Гетти.

– Мисс Мак-Кари, – произнесла она, легкой полуулыбкой давая понять, что мое общество ей приятно.

И стерла салфеткой белые усики от молока.

– Ты выспалась?

– Не беспокойтесь за меня. Я не нервничаю перед премьерой. Наверное, это вам пришлось нелегко. Мы почти не разговаривали в последние дни…

Клара принесла мне соболезнования. Ее брови, две желтые полосочки, поднялись и вытянулись к центру, лицо ее приняло выражение сочувствия.

– Мисс Брэддок была взрослая женщина и ушла с миром, – сказала я, хотя это и было далеко от правды; мне хотелось переменить тему. – Как идут репетиции?

– Полагаю, все хорошо.

– Что-нибудь случилось?

Клара замерла и опустила глаза. Любая из ее застывших поз была достойна кисти художника.

– Вы видели преподобного Кэрролла?

– Нет.

– Я видела его вчера вечером, на кухне. Он заходил, чтобы о чем-то попросить. Я хотела подойти, но…

– Что случилось?

– Он увидел меня, развернулся и вышел. Мне показалось… он как будто… меня избегает.

– Ну нет, вряд ли дело в этом, – ответила я, но больше мне сказать было нечего.

Подушечки пальцев ее левой руки ощупывали чашку.

– А вы считаете… Вам кажется… я ему не нравлюсь?

Я была готова расплакаться. Клара все преувеличивает? Быть может, и нет. Я подумала, что для такой девочки без детства, поглощенной работой в ментальном театре, человек наподобие Кэрролла – божество.

– Нет, Клара, я так не думаю. Точно нет. – В ее взгляде было столько тоски, что он пронзал меня насквозь, умоляя быть искренней с этой девочкой. – Наверно, он нервничает из-за ментального театра…

– Представление будет тяжелым, мисс Мак-Кари, тут я ничего поделать не могу.

– Я понимаю. Поделать тут нечего.

– Но его книга… так мне нравится… Я ее раз за разом перечитываю… Я не хочу, чтобы он возненавидел меня за то, что я буду делать!

– Ну что за вздор. Пожалуйста…

Но Клара еще больше насупилась.

– Я никогда не была знакома с пациентами до проведения экспериментов. Вы сказали, что я не должна, но доктор Корридж вовсе мне не запрещает, правда-правда, – добавила Клара неуверенно, точно сама себя спрашивала, почему она до сих пор этого не сделала. – Но мне самой не хочется… Хотя они… то есть пациенты… всегда интересуются мной до представления. Потом, на сцене, они плачут, смеются, кричат и содрогаются. А потом… я их как будто теряю. Они больше ко мне не приближаются. Но его преподобие избегает меня с самого начала…

Я не знала, что сказать. Подозреваю, что Кэрролл стремился избежать сложностей с юной актрисой.

– Уверяю тебя, Клара, ты ему очень понравилась.

– Правда? Это он сам вам так сказал? – Видно было, как я ее обрадовала.

– Правда, он говорит, что ты чудесная. – Я намеренно преувеличивала, потому что видела, как нравятся Кларе мои слова. – Еще чудесней, чем его Страна чудес.