Знак Десяти

– Эндрю, да какая теперь разница? Этот человек знает все! Мисс Брэддок действительно подслушала наш разговор в роще. Она притворилась, что ничего не слышала, но при этом вела себя крайне неестественно. И тогда прямо в роще мы устроили для нее маленькое представление, чтобы она обо всем позабыла… и отпустили.

Слушая все это с лестничной площадки, я начинала понимать, почему на следующий день Мэри была как будто не в себе и откуда взялись мешки у нее под глазами. Мои глаза увлажнились.

А сэр Оуэн продолжал:

– Но Эндрю, несмотря на стертую память Брэддок, не был уверен в ее молчании. И ему пришла в голову мысль…

Мистер Икс перебил почти восторженным тоном:

– Поистине гениальная мысль! Проделать то же, что сделал я: воспользоваться снами его преподобия о Шляпнике, возвестившем о новой смерти, не называя имен… Вы сами не верили в эти сны, но они превосходно годились, чтобы обставить смерть Брэддок. На той неделе мистер Салливан готовил сцену «смерти» моей медсестры, мы устроили так, чтобы Дойл пригласил ее в театр, а мистер Салливан получил возможность осмотреть комнату мисс Мак-Кари, чтобы ему было проще изобразить «самоубийство». Но вы, мистер Марвел, нас опередили. Вы устроили то, что получается у вас лучше всего, – смертельный театр. Где это произошло? Я думаю, вы воспользовались предлогом отдельной репетиции в комнате сэра Оуэна, тем же утром пригласили Брэддок якобы для помощи и провели свое представление. Возможно, прибегли к тем же самым «вопросам без ответов», которым вы подвергали портсмутских нищих. Инструкции, которые получила мисс Брэддок, несомненно включали в себя такие пункты: вечером дождаться возвращения мисс Мак-Кари (которая больше всех беспокоилась о своей подруге), а когда две женщины окажутся вместе, с должным ужасом упомянуть о Шляпнике… и умереть. Я совершенно не предусмотрел возможность убийства мисс Брэддок. Моя жестокость имеет свои пределы. Ваша – нет.

Доктор Понсонби, до сей поры безмолвный слушатель небывалых признаний, заговорил, кривясь от боли:

– Но… моя… моя старшая медсестра… скончалась от инфаркта!

– Вы ведь уже знаете, доктор Понсонби, что эти бессердечные люди устраивают театры, способные привести к таким последствиям, – возразил мистер Икс. – И чтобы смерть наступила именно в тот момент, который им необходим.

Понсонби посмотрел на сэра Оуэна, тот не отвел глаза. Я заметила вспышку эмоций в этом обмене взглядами. Колосс, которым до этих минут сэр Оуэн являлся для Понсонби, стремительно рушился.

– Моя старшая медсестра… – бормотал Понсонби, – в чем была ее вина, доктор?

– Ах, Джеральд, это было необходимо! – поспешил утешить его сэр Оуэн. – Она собиралась нас выдать…

– Замолчи, проклятый старик! – Крик, в котором ярость мешалась с неприкрытой грубостью, превратил Квикеринга в истинного Эндрю Марвела.

Но самое страшное было не это. Одновременно с выкриком раздался оглушающий выстрел из револьвера.

7

Думаю, если бы погода стояла хорошая, для сэра Оуэна все обернулось бы трагедией.

Вот великолепное подтверждение фразы, что у природы нет плохой погоды и что даже худшие времена полезно встречать с улыбкой.

Потому что за мгновение до выстрела Квикеринга (или Марвела) доски в дальней стене прогнулись, с треском уступая натиску бури, и в подвал хлынули струи воды. Этого оказалось достаточно, чтобы сбить стрелку прицела.

А уже в следующее мгновение раздался выстрел, по счастью только ранивший сэра Оуэна в левую руку.

И тогда – как будто это был сигнал стартового пистолета – все пришло в движение. Сэр Оуэн находился от Марвела слева. Будучи правшой, Марвел был вынужден повернуться, подставляя Дойлу незащищенную спину. Тот не упустил возможности и схватил Марвела за обе руки – с той же отвагой, с какой, наверно, ловил мяч, защищая футбольные ворота. Но доктор не учел ярость и силу Эндрю Марвела: завязалась борьба, ствол пистолета дюйм за дюймом приближался к лицу Дойла.

Я подумала, что погибнет не только Дойл: на моих глазах происходило убийство Шерлока Холмса.

Но в этот момент Салливан с помощью отважного Джимми Пиггота спас мировую детективную литературу. Салливан, привычный к физическим нагрузкам и владеющий приемами борьбы, вывернул Марвелу запястье, и Дойл перехватил револьвер.

Столкнувшись с объединенной силой трех взрослых мужчин, даже разъяренный человекоподобный Эндрю Марвел был вынужден сдаться.

А потом все застыли – как на одной из тех фотографий, что так нравились Кэрроллу. Эндрю Марвел извергал сопение и злость в равных дозах. А на другом конце подвала Уидон усаживал на стул сэра Оуэна, который держался за раненую руку.

– Эндрю… – бормотал сэр Оуэн, зажимая рану, – разве ты не видишь: они все знают. А твой выстрел!.. его услышали полицейские! Мы должны рассказать… если мы признаемся…

Наш пленник продолжал рваться на волю.

– Старый дурачина!

И в этот момент я услышала шаги на лестнице.

Одетые в форму Лоусон и Бёрч вежливо со мной поздоровались и проследовали вниз.

– Полиция! – стонал сэр Оуэн. – Эндрю, ведь это лучше, чем…

– У них нет ни единого доказательства! – не сдавался Эндрю Марвел.