Знак Десяти

На этом слове я захлопнула дверь у себя за спиной.

«Потерять» немножко потерялось.

Я шла по коридору, и с каждым шагом боль внутри меня затихала.

Он вообразил, что я – его собственность! Вещь наподобие раскрашенного черепа Понсонби, за которой нужно приглядывать. Ну что ж… Я сама себя сброшу на пол, пускай я при этом и разобьюсь!

Когда я сделала первый шаг вниз по лестнице для пансионеров, решение уже было принято.

Сегодня ночью я это сделаю.

6

Заседание «Медсестер за чаем» выдалось очень бурное. И страшное.

Никогда не забуду.

Сьюзи, попросив разрешения у Понсонби, принесла маленькую фотографию, один из снимков старого Кларендона, что украшали его кабинет. Молоденькая Мэри Брэддок в униформе, вскоре после зачисления в пансион. Преисполненная ответственности Мэри чуть заметно улыбалась серединкой лица на желто-осеннем фоне. Мы поставили снимок на стол перед пустым стулом Мэри и зажгли свечу.

Мы много плакали.

Мы даже не притронулись к пирожкам миссис Гиллеспи.

У каждой из нас был свой плач: Нелли, сознающая важность нового назначения, обходилась без слез – только вздохи и мелкое подергивание лица; Сьюзи вся ушла в горький детский плач, который вызывал почти столько же сострадания, как и сама причина; Джейн начала горевать в одиночку, но вскоре уже плакала, нежно прижимаясь к Сьюзи. Что касается меня, со мной случилось то же, что и всегда: я плакала сразу обо всем, потому что, стоит мне перестать реветь об одном, я расстраиваюсь и реву еще горше. Я плакала по Мэри и по бедному мистеру Икс, который хотел защитить меня от этого ужаса; по Кэроллу, каким бы порочным он ни был, и по мистеру Салливану, у которого прохудилась подошва на ботинке, – я заметила, когда он сидел, закинув ноги на стол; и по Кларе Драме, актрисе ментального театра в свои одиннадцать лет. Но самое главное, я плакала, потому что не понимала этот страдающий мир, в котором мы все обречены плакать.

Разговоров почти не было. Зато был страх. Я до сих пор ощущаю его своей кожей. Страх был общий для всех, и все мы не знали его природы – мы как будто им заразились.

Поначалу мы не хотели говорить о ней. Мы говорили о Бёрче, который разбил череп, – от этого полицейского нам всем было не по себе. Джейн утверждала, что слышала его рык и что «он прямо-таки зверюга». Сьюзи постановила, что он хуже любого преступника. Нелли не знала, что и сказать: эпизод с черепом погрузил ее в пучину ужаса.

Мне хотелось расспросить о моей возможной сменщице, но я не знала, как выйти на эту тему и снова не разреветься.

Но в конце концов все мы замолчали: мы поняли, что пришла пора обсудить происшедшее.

Вдалеке слышались раскаты грома. Месть моря.

А потом Нелли посмотрела на меня и выразила всю нашу безмолвную скорбь:

– Энни, она умерла от ужаса?

– Она умерла от разрыва сердца, Нелли.

– Но она была в ужасе. Энн, я прочитала это по ее лицу. На нем застыл страх…

– Энни, она тебе что-нибудь сказала? – всхлипнула Сьюзи, красноносая, как пьянчуги в Пойнте.

Вдалеке снова громыхнуло.

– Честное слово, я не знаю, – сказала я, вытирая слезы. – Я ничего не знаю.

– Энн! – В разговор вступила Джейн Уимпол, откинувшая вуаль, чтобы не промокала от слез, и без стыда являвшая нам свое прекрасное лицо. – Если ты что-то знаешь, ты должна нам сказать. В ее присутствии… – Джейн указала на портрет. – При ней ты не можешь солгать…

– Энн, она умерла от страха, – повторила Нелли. – Не отрицай.

– Она с тобой говорила? – не отступала Сьюзи.

Я отвела все подозрения прямым взглядом в глаза:

– Вы знали ее лучше, чем я. Для нее на первом месте стояла работа, а в эти дни – особенно. И я думаю, лучшее, что мы можем сделать ради нее, – это продолжать работу.

Чепцы согласно закивали, всхлипы сделались громче.

– И близится суровое испытание, – добавила Нелли.

Мы все понимали, что она имеет в виду.

– Не тревожьтесь за ментальный театр, – успокоила я. – Это дело я беру на себя.

Я ощутила всеобщее облегчение; только Сьюзи казалась разочарованной.

– Ну а нам… остальным… хоть посмотреть можно?

– Сьюзен Тренч! – одернула Нелли. Но Джейн поддержала свою подружку:

– А правда, что и она, и он останутся без одежды? Даже мистер Салливан?

Поверьте мне: ни объятия, ни поддержка близких – ничто не лечит от страха так, как непристойные мысли.

7

Я провела остаток того памятного дня, задавая прямые вопросы служанкам, поварихе и даже самой Нелли, но никто ничего не слышал о новой медсестре.

Я перестала об этом думать.

Все предупреждения мистера Икс не поколебали моей решимости. Пусть читающий эти строки не обманывается: я страшная трусиха, но я просто не могла сидеть сложа руки и ждать, пока после следующего кошмара Кэрролла не умрет кто-нибудь еще.

Больше никто не должен умереть, если я могу это предотвратить.

Я – медсестра. И я спасаю жизни.

А зло – это болезнь, которая может скрываться в бараках.

Поначалу я собиралась переодеться из униформы в свое обычное платье, но потом ко мне пришла другая мысль: что бы там меня ни ожидало в бараках, оно видело Мэри Брэддок. А Мэри приходила в форме, только без чепца.

Ну так и я выберу такой же наряд.