Знак И-на

— А ты не догадываешься, почему его пришлось убить? — зло прорычала Ольга. — Странно, ты же такая умница, так все хорошо поняла, а то, что он умер из-за тебя — не догадалась?!

— О чем ты? — Алиса подскочила на месте.

Ольга тоже поднялась и снова навела на нее пистолет.

— Может быть, грохнуть тебя прямо тут, прямо сейчас? Мне все равно теперь нормальной жизни не светит, буду бегать по миру, как заяц. А так — умрем тут вместе, как старые добрые друзья. Я застрелю тебя, а он — меня.

Ольга кивнула на Ивана.

— Кстати, может быть, он меня и не застрелит. Задержит, доставит в отделение, показания даст. Меня, конечно, будут судить, я попаду в тюрьму. Но ты будешь мертва. В конце концов, ты должна была погибнуть еще в той аварии. Все было бы проще, если бы тогда померла. Твой отец не терзал бы себя муками совести и, как следствие, не пил бы, как сапожник. И не трепал бы спьяну всякую чушь первым же встречным. В одном ты права: твоему отцу всегда было наплевать на деньги. Такое странное и очень плохое качество.

— Для того, кто должен их красть миллионами, да? — уточнил Иван.

— Ладно, детки, хотите все знать? Как в детской программке, которую крутят перед киношками? Извольте, — кивнула Ольга. — Десять лет назад я предложила твоему отцу бизнес. А чтобы в случае его отказа не подставить себя, использовала кое-какие бумаги, оставшиеся у меня после смерти отца.

— Протокол ДТП? Настоящий протокол с места аварии? — спросила Алиса.

— Ну, естественно. Когда ты предлагаешь человеку, мягко говоря, не совсем законное дело, хочется иметь гарантии, что он тебя не сдаст. Но я не собиралась использовать бумаги, никогда не собиралась. В конце концов, они порочили и моего отца тоже. Да и дело наше с твоим папой, как ты знаешь, было взаимовыгодным. Да, мне доставалась львиная доля прибыли, но это же справедливо. Я все это придумала, твой отец только организовывал процесс.

— Нашел Шестобитова… — подбросил Иван. — И подставных дольщиков. Подделывал документы.

— Работа кипела. Но с годами он стал пить все больше, и каждый раз, когда он напивался, начинал плести, что ненавидит меня и всю эту кухню. Клялся, что завяжет. В общем, нехорошо это было.

— А кроме него о тебе никто и не знал.

— Ты понимаешь, да. А он — твой отец — однажды представил меня своим собутыльникам, как дьявола во плоти. Я к нему зашла поговорить, а он пьяный тычет в меня пальцем и говорит: «Знаете, это кто? Дьявол во плоти». Хорошо, что они все тоже пьяные были. А пару лет назад твой отец стал одержим идеей признаться тебе во всем. В аварии, в том, что деньги отмывает. Просто герой, да? Решил очистить совесть перед своей святой и хромой дочерью. Но я-то при чем? Я-то не собиралась геройствовать. Что мне оставалось?

— Но ведь это были только пьяные разговоры, — развел руками Иван.

— Да, именно. — Голос Ольги Никитиной был даже возмущенным. — Пока однажды он не пришел ко мне трезвым и не сказал, что лавочка закрывается. Даже дату назвал.

— Мой день рождения, — прошептала Алиса.

— Предложил мне бежать! — Ольга нервно рассмеялась. — Прямо как ты сегодня, это у вас семейное. Кстати, для твоего отца это плохо кончилось, ты бы тоже была поосторожнее.

— Я очень осторожна. — Алиса помахала телефоном.

— Это да, — согласилась Ольга. — Да и ты, Третьяков, чертовски убедителен со своим пистолетом. Пожалуй, я воспользуюсь вашим предложением. Что еще? Какие еще вопросы? Кстати, насчет того, что я все так хорошо спланировала. Нет, это неправда. Я даже не была уверена, что Нечаев сделает это. Как говорится, выстрелила наугад. А он сделал. Нечаев был человек слова. Псих — но последовательный. А с моей стороны это было, как говорят западники, Crime of opportunity. Ничего я не планировала, так, воспользовалась случаем. Параллельный мир закрыла.

— Оля! — тихо позвала дочь Никитина.

— Что, мама? Ты думаешь, это на зарплату эксперта-аналитика мы с тобой по четыре раза в год в Италиях бываем? И домик в Черногории? И спокойная старость?

— О… я… — Голос Екатерины Эльдаровны вдруг стал тише, слова — неразборчивыми. Она разом обмякла и обрушилась всем тяжелым телом на Алису, они повалились на пол. Левая рука и верхняя губа слева непроизвольно дергались.

Алиса и Иван бросились поднимать ее, но потом оставили лежать на полу. Екатерина Эльдаровна Никитина была тяжелой женщиной, под сто килограммов. Судороги не прекращались, дергались и рука, и плечо.

Ольга Никитина стояла с пистолетом в руке и растерянно на них смотрела.

— Что стоишь, не видишь, у нее инсульт, — крикнул ей Иван. — Вызови «Скорую». Алиса, поверни ее на бок, помоги мне. Язык нужно вытянуть наружу, чтоб она не подавилась. Его нужно… Дай я сам.

Иван перегнулся и пальцами раскрыл рот Никитиной. После нескольких попыток все же вытянул скользкий язык наружу.

— Ее рвет. Черт, ее рвет. Она без сознания, — крикнула ему Алиса, удерживая голову тети Кати в боковом положении. — Что мне делать?