Знак небес

— Хоп. Я позволю тебе отобрать для продажи десять, или нет, — поправился хан, — двадцать этих бездельников. Но помни, что на сей раз, отправившись на Русь, ты должен разузнать все подробно: какой князь настроен против какого и насколько сильна у них вражда друг к другу. Тебе также надлежит занести калямом на бумагу, какие реки текут в тех местах, броды через них, где стоят их города и каковы там укрепления… Словом, я хочу знать все об этих землях.

— Я понял тебя, великий каган. Твой орлиный взор смотрит далеко вдаль и уже увидел внизу копошащуюся на земле очередную овечью отару, — почтительно склонил голову аль-Рашид.

— Ты глуп, купец, — возразил хан, но, будучи благодушно настроенным, счел возможным пояснить, для чего ему нужны эти сведения: — Я не собираюсь ныне идти воевать с уруситами или с булгарами — они очень далеко, а я пока не поймал хорезмского шаха Мухаммеда. Да и сын его, Джелал эд-Дин, до сих пор колючей занозой покусывает мизинец моей ноги. Но мне нужно знать, не соберутся ли мои соседи сами идти на меня войной, посчитав, что для меня одного всех этих владений чересчур много. Я не боюсь их. Нукуз и Киян[79]

покровительствуют мне, как сказал мой шаман, но знать о том должен. Хотя даже если они не думают идти на меня, рано или поздно я непременно приду к ним сам, только не в этом и не в следующем году. Думаю, что произойдет это не скоро — не раньше чем через пять или шесть зим. А теперь иди к себе. Завтра тебя проводят и дозволят отобрать всех бездельников, которых ты пожелаешь заполучить.

«Я все-таки помолюсь сегодня», — понял Ибн аль-Рашид, без конца кланяясь и пятясь к пологу юрты.

А пока он совершал намаз, вознося хвалу милосердному аллаху, дозволившему ему уцелеть в очередной раз, Чингисхан уже беседовал с иными людьми.

— Те купцы, что рассказывают мне о булгарах и уруситах, видят немногое и говорят разное, — недовольно заметил хан сидящим перед ним военачальникам: молодому и горячему Джэбэ-нойону и мудрому рассудительному Субудай-багатуру. — Но мне и отсюда с их слов ясно, что в той стае нет настоящего вожака. Вам надо посмотреть, насколько сильна сама стая и будет ли она опасна для меня, если вожак найдется. Я слышал и о других народах, которые живут в тех краях, но они намного меньше числом, и у них нет такого большого количества городов, где мои воины смогли бы взять богатую добычу.

— Если они пойдут против нас, то нам вступать с ними в битву? — поинтересовался нетерпеливый Джэбэ.

— Не стоит раньше времени пугать врага, — нравоучительно произнес хан. — Но монгольский воин не должен знать, что такое бегство. Пусть Сульде-тенгри[80] подскажет вам нужное решение. Я думаю, услышав его голос, Субудай-багатур правильно поймет его слова.

— Я буду стараться, покоритель народов, — наклонил голову в знак того, что он понял своего повелителя, польщенный Субудай, а Джэбэ ревниво покосился на своего извечного соперника, которому сейчас Чингисхан недвусмысленно передал главное право на принятие решения. Но делать было нечего, ибо воля сотрясателя вселенной священна, и оставалось размышлять о том, как ее выполнить.

— Лучше всего поначалу решить дело миром, отправив к великому князю уруситов послов, — пояснил хан и, даже не увидев, а больше почувствовав удивление военачальников непривычными словами о мире, счел нужным добавить: — Я хорошо слышу голос Сульде, но он пока молчит о том, как я должен поступить с народами, живущими на закате солнца, а без его одобрения я не хочу вести своих воинов в неведомые дали. Поэтому вы обойдете Великое море[81] со стороны полудня, вернетесь сюда через Хорезмское[82] и все расскажете мне. И тогда я, может быть, услышу, что говорит мне Сульде. Как он повелит поступить с теми народами, о которых вы мне расскажете, так я и сделаю. — И он жестко уточнил: — Но вначале шах Мухаммед. Это ваша первая цель.

Когда оба военачальника, все время низко кланяясь, вышли из той же неприметной юрты, в которой в последнее время принимались все самые главные решения, Чингисхан вновь задумался над тем, правильно ли поступил.

Еще не взяты Несеф, Балх, Кабул, Газни. А ведь помимо них оставались цветущие города за полноводным Индом, у жителей которых, по сведениям все тех же лазутчиков-купцов, тоже скопились изрядные богатства. А он отрывает от себя два отборных тумена и отправляет их невесть куда.

«Но не из праздного же любопытства, — попрекнул он себя. — Как иначе я смогу узнать все о своих будущих врагах. — И неожиданная мысль пришла ему в голову: — А доживу ли я сам до встречи с ними? — И Чингисхан честно ответил: — Не знаю. Никто из нас не бессмертен, но достаточно и того, что мои сыновья до этих времен дожить должны. Мне же пришла пора потрудиться не столько во имя себя, сколько во имя грядущего, во имя будущего своих детей».

А ему самому не так уж много и надо в этой жизни. Щепоть хорошо разваренного плова, глоток-другой пенного кумыса и удобная обувь, чтобы не беспокоили застарелые мозоли. Но ради сохранения своего рода приходится заботиться и о землях, которые пока еще далеко.