Знак обратной стороны

Лера пыталась вспомнить, когда, в какой день или, может, час, поняла, что теряет мужа? Когда осознала и испугалась, когда впервые представила себя без него? Может тогда, когда Слава сказал, что не может спуститься со ступенек? Или тогда, когда нашла его в подъезде одиноко сидящего на грязной лестнице, растерянного, потерявшегося?

«Я не смог вспомнить, где живу, – сказал Доброслав. – Помню квартиру, помню двор, но адрес… сплошное белое пятно»

С течением временем таких вот белых пятен появилось все больше, а записей в ежедневнике – все больше. Улица и дом, где они живут, имена его приятелей и коллег, десятки подсказок, чтобы снова Лере не пришлось срываться посреди педсовета и ехать к нему, искать вместе с ним ответы на самые простые вопросы. Доброслав мог воспроизвести без подсказок любое математическое доказательство, он по-прежнему мог выдавать по десятку фактов, неизвестных жене. Но при этом не был способен припомнить, как звали его родную бабушку. Его история, его «я» стиралось, строчка за строчкой, как электронное досье в зараженном вирусом компьютере.

И вот мужа не стало. Не только его памяти, а самого Славы. Не стало его голоса, не стало его тепла – все исчезло, провалилось под землю, стало землей. И к ней приковался взгляд Леры. И к ней прилипли подошвы ступней, и вся Валерия стала крохотной, словно сдувшийся воздушный шарик.

Опустела ее коробочка со сладостями.

«Как ты можешь есть столько конфет?» – вечно журил ее Слава.

«Видишь, милый, теперь я ни ем совсем, – шептала в темноту женщина. – Теперь ты доволен?»

Она злилась, негодовала, когда муж сказал ей:

– Я хочу, чтобы после моей смерти ты нашла кого-нибудь.

– С ума сошел? Нет, точно… У тебя не только с проводимостью нервных сигналов проблемы. У тебя помутился рассудок!

Но теперь Лера впервые за двенадцать лет идет на встречу. Не просто на встречу – на свидание. Она не понимала раньше, никак не могла понять, как ее мать, схоронив первого мужа, решилась на второй брак. Ей, Валерии, всегда казалось, что она не похожа на свою сухую, строгую родительницу. Нет-нет, она совершенно другая. Она будет любить одного человека всю жизнь, всю его жизнь, все свои дни, до последнего вздоха. А потом ощутила, как ее ссутуленные плечи расплавляются, как взгляд отрывается от земли. Ничего не изменилось, любовь никуда не делась, даже наоборот, стала больше во сто крат, сильнее.

«Я хочу, чтобы ты была счастлива», – слышала Лера по ночам голос призрака.

– Нет, – упрямо повторяла женщина в ответ.