Знак обратной стороны

– Разве так можно, молодой человек?! – на защиту подростка встала какая-то дородная бабенка. Причем не только фигурально, а загородив того грудью и всем остальным телом.

– Не мешайте, гражданка, – попытался отодвинуть ее детина, одновременно вынимая из брюк удостоверение. – Я – полицейский, а это – щипач, который только что стащил кошелек.

– Ничего я не тащил, дяденька, – глумливо растягивая слова, ответил подросток. Маршрутка приближалась к остановке, до двери было всего шага полтора. Но выскочить вместе с добычей не дали.

– Девушка, – неожиданно обратился полицейский к Валерии, – проверьте, у вас ничего не украли?

Та непонимающе перевела глаза с детины на стремительно бледнеющего малолетку и бросилась перебирать вещи в сумке. Точно! Кошелька не было. Он понял все по выражению ее лица, сделал рывок вперед и в следующий миг скрутил воришку. Теперь все пассажиры отхлынули подальше от места преступления, давая полицейскому свободу маневра.

– Прошу, – протянул тот Валерии ее собственность. – А ты, – пригрозил он подростку, пойдешь со мной.

– Отпустить меня, я больше не буду! – заканючил воришка.

– Отпустите его, – попросила Лера.

– Вы слишком добры, девушка, – помрачнел полицейский.

– Валерия, – поправила.

Маршрутка остановилась, двери открылись. Мужчина досадливо крякнул, но хватку ослабил. Мальчишка только того и ждал, тут же выскочив из транспорта.

– Слава, – проводив щипача недовольным взглядом, в свою очередь назвался полицейский.

– Сокращенно от…? – с замиранием сердца уточнила женщина.

– Изяслава. А что? – в ответ задал вопрос тот.

– Ничего, – покачала она головой. – Просто…

Потом она научилась, постепенно, но научилась произносить его имя без внутреннего трепета, без горечи. Это было имя лейтенанта полиции, а не гениального математика, когда-то помогшего ей с институтским заданием. У Изяслава не было таких длинных ресниц, таких спокойных серо-голубых глаз. Его лицо было приятным, даже симпатичным, но не совершенным… Он не болел так часто, не ругался с Валерией, называя жадиной. И она не любила этого Славу так, как того. И знала, не полюбит.

Внутри нее зарождалось другое чувство, похожее больше на привязанность, но не менее крепкое, чем то безумие, которым она заразилась двенадцать лет назад. Часть ее души атрофировалась, а то, что осталось теперь тянулось к этому темноволосому мужчине, носившему пагоны и наводящему страх на всех окрестных хулиганов.

– Ты хотела мне что-то показать, – напоминает Изяслав.

– Ты знаешь легенду о разрушенной церкви?