Знак судьбы

— Да, он себя неплохо чувствует, и если бы ездил на лошади, а не ходил так много пешком, то чувствовал бы себя еще лучше. Стоит мне только упустить его из виду, как он уходит далеко за холмы с книгой. Он так может ослепнуть, и я ему об этом сказал. Будь у него здоровье получше, Мэтью мог бы стать хорошим учителем. Понимаешь, у него большая тяга к знаниям. — В голосе Дональда прозвучала гордость, как будто он говорил о своем сыне.

— Да, мне тоже так кажется, — кивнула Констанция.

— Кажется! Это точно. В Хексем и Эллендейл он ездит только затем, чтобы покупать книги. Кстати, я вспомнил, в следующую пятницу мне надо будет поехать в город на рынок, а ты собиралась приехать к нам, чтобы познакомиться с моими дядей и тетей. Ладно, тогда я пришлю за тобой пораньше Мэтью, а он приведет Неда. У Неда спина широченная, даже если и захочешь, не упадешь с него.

— Упаду, упаду, — рассмеялась девушка, — ты же знаешь, какая из меня наездница. Не то чтобы я не люблю лошадей, просто не умею на них ездить. Другое дело Барбара, она скачет не хуже любого мужчины. Жаль, что мы не могли держать лошадей, Барбара была бы очень рада.

— Барбара стала какой-то мрачной.

— Ты думаешь?

— Я это вижу. Это потому, что она не хочет расставаться с тобой. Вполне понятно! Никто не хочет расставаться с тобой, но их потеря — это моя находка. — Дональд прижал к себе руку Констанции и произнес необычайно мягким тоном: — Знаешь, я еще несколько лет назад решил, что добьюсь всего, чего хочу, а на тебе я хотел жениться еще с детства. Но, несмотря на это, было много дней и ночей, долгих ночей, когда я сомневался в своих возможностях… и вот я добился своего. — Голос Дональда начал набирать силу. — Ты хоть знаешь, Констанция, что я к тебе чувствую? — Не дождавшись ответа, он продолжил: — Нет, ты не можешь знать, я и сам не в силах объяснить это чувство… как же его назвать?… Восторг, вот как! Я испытываю состояние восторга каждый раз, когда смотрю на тебя.

— Ох, Дональд, не надо, не надо. Ты вгоняешь меня в краску. Можно подумать, я какая-то важная персона.

— Так оно и есть. Посмотри на меня. — Дональд потянул Констанцию за руку, и когда она, робко улыбаясь, взглянула на него, сказал: — Да, ты для меня самая важная персона. Запомни это. Для меня нет никого важнее тебя, и сожалею я только об одном.

— О чем же? — спросила Констанция.

Дональд указал на железные ворота особняка.

— О том, что они закрыты. Если бы я был волшебником, то сделал бы так, чтобы они распахнулись перед нами. Привратник держал бы их широко раскрытыми, мы проехали бы по дорожке в карете, запряженной резвыми лошадьми, а лакеи, выбежав на ступеньки, распахнули бы двери дома. Они бы подали тебе скамеечку, чтобы тебе удобно было выбираться из кареты, склонили бы передо мной головы, а старший лакей спросил бы: "Надеюсь, поездка была приятной, сэр?" Мы бы прошли через холл и поднялись по лестнице в наши апартаменты… не в комнаты, а именно в апартаменты, и я помог бы тебе снять шляпку и накидку. А потом наблюдал, как ты надеваешь красивое платье, чтобы мы могли вместе спуститься в столовую…

В этот момент они как раз подошли к воротам особняка, Констанция вцепилась в ржавые железные прутья, прижалась к ним лбом. Тело ее содрогалось от смеха, и когда она обернулась, лицо ее было мокрым от слез — так сильно она смеялась.

— Тебе это кажется смешным? — сухо спросил Дональд.

— Конечно, Дональд, конечно, потому что для этого должно свершиться настоящее чудо, не так ли?

Прежде чем ответить, Дональд некоторое время изучающе смотрел на Констанцию.

— Если бы я рос в этом доме, как его сын, то мы и по сей день жили бы здесь. Я знаю это, нутром чувствую.

— Не говори глупости. — В голосе Констанции прозвучали властные нотки. — Ты был тринадцатилетним мальчишкой и не смог бы сотворить никакого чуда, не сможешь и сейчас. Да и не чудо требовалось тогда, а тридцать тысяч фунтов, хотя, насколько я понимаю, это всего лишь дало бы нам небольшую отсрочку. — Лицо ее стало серьезным, и следующая фраза прозвучала как утверждение, а не как вопрос: — Ты всегда страдал от того, что не был официально признан его сыном, так ведь? — Увидев, что подбородок Дональда напрягся, а на скулах заиграли желваки, Констанция торопливо добавила: — Ох, прости, Дональд, я… я не хотела тебя обидеть. Уверена, ты, со своей прозорливостью и настойчивостью, обязательно попытался бы что-нибудь предпринять, даже в том юном возрасте. Поверь мне, — девушка взяла Дональда за руку. — Я ни в коем случае не хотела обидеть тебя. Веришь?

Глубоко вздохнув, Дональд медленно выпустил воздух.

— Да… да, я тебе верю. И то, что ты говоришь, правда. — Он отвернулся от Констанции, ухватившись за железные прутья ворот, и посмотрел сквозь них на заросшую сорняками подъездную дорожку, темную от смыкающихся над ней крон деревьев. — Какой стыд. — Дональд снова взглянул на Констанцию. — Я говорю не о себе, а о поместье. Почему они не остались здесь жить, разве они мало заплатили за дом? Прожили всего три года и уехали. Даже никого не оставили присматривать за поместьем.