Знак Зевса

Присутствующие в перистиле замерли. Казалось, прошла вечность, но вдруг люди заметили, как над Пеллой медленно стали раскрываться облака, а в рваных разрывах появляется бездонное синее небо. И оттуда золотым дождём на землю пролились ослепительно яркие солнечные лучи.

Люди невольно зажмурились. Когда Филипп повернулся к малышу, он увидел его глаза, смотревшие на Солнце. Они не мигали…

Послесловие

В смерти отказать

Храм Артемиды Эфесской сгорел, согласно легендам, в ночь второй половины македонского месяца Лоя, что соответствует 21 июля 356 г. до н. э.

* * *

В Эфесе недолго искали виновника пожара. Жрец сообщил дознавателям, кто ругал богиню и грозился карами. Да и сам виновник на другой день ходил по агоре и, как безумец, выкрикивал:

– Я сжёг храм – Герострат, сын Пелия.

Эфесцы поначалу хотели растерзать его, без суда, но вмешались смотрители за порядком, отбили у толпы. Его решили судить, вот только кару, достаточную по его злодеянию, не могли придумать. На суде приготовились пытать, чтобы дознаться, зачем он совершил поджог. Спросили:

– Ты признаёшь, что совершил невиданное кощунство?

– Я признаюсь только в том, что отверг богиню в своём сердце.

– Но пожар случился по твоей вине?

– Виновата сама богиня.

Судьи пригрозились истязать его тело страшными пытками, хотя понимали, что по закону пытать можно было только раба, а не свободного эллина. А он говорил им:

– Я жил среди вас, но вы не видели меня равным себе. Я захотел стать бессмертным, как боги или герои.

Ему сказали:

– Человек прославляет имя своё добрыми делами и подвигами героя, а ты опорочил имя преступным кощунством.

Он упорствовал в своей защите:

– В юности учителя говорили мне о любви к отечеству, и я любил своё отечество, в битвах защищая его. Сражался, как остальные эфесцы, с врагами, был ранен, но после победы, к которой и я был причастен, вы славили только полководцев. Обо мне никто не вспоминал. Мои раны никого не тревожили, кроме меня. Когда у меня умирали дети от голода и болезней, отечество не протянуло мне руку помощи. Отечество не любило меня, и тогда мне пришлось забыть о любви к отечеству. Мне оставалось только молиться Артемиде в ожидании счастливого случая. А когда случай представился, она забыла меня. И тогда я совершил то, что совершил, что заставляет вас теперь запомнить моё имя Герострат.

Судьи с терпением слушали человека, заполнившего душу свою обидами даже на богов. И какие бы мысли ни посетили головы судей, когда он говорил в своё оправдание, его участь была решена. Но, соблюдая закон, они продолжили допрос:

– Зачем ты прибегнул к огню?

– Храм Артемиды сгорел для того, чтобы богатые и знатные пробудились от сытости и благополучия, за которыми они не замечают голодных и бедных.

– Но ты посмел уничтожить одно из красивейших творений человечества! Ты поступил, как варвар, враг Эллады!

– Я уже говорил вам – вы сами виновны в этом.

Ему кричали в лицо:

– Тебя все забудут сразу после твоей смерти, которую ты заслужил!

Он отвечал с безумной улыбкой:

– Вы не помните имена людей, которые построили этот прекрасный храм, но имя человека, уничтожившего его, будете помнить всегда. Вы и ваши дети. А потомки ваши скажут: «Они жили в то время, когда Герострат сжёг храм в Эфесе».

Судьи ужаснулись тому, что слышали, и вынесли Герострату небывалый приговор:

«Преступнику, который по злому умыслу разрушил прекрасный храм Артемиды, созданный по её воле усердием людей, – в смерти отказать. Пусть живёт изгоем среди людей как напоминание о преступлении, сколько ему будет дозволено богами. Пусть ни один эллин не подаст ему ни воды, ни хлеба, ни пищи, ни вина, ни плодов, не предоставит ни крова, ни стола, ни ночлега, ни всего прочего. Пусть никто никогда и ни при каких обстоятельствах больше не произнесёт имя его, и тогда оно не приобретёт постыдную известность, канет во мраке времени. Так решил народ Эфеса».

Пока зачитывали приговор, лицо Герострата не покидала странная улыбка. Спокойно выслушав до конца, он сказал:

– Люди, вы долго будете помнить имя Герострата, потому что это я сжёг ваш храм!

Когда его отпускали из зала суда, люди отвернулись от него. С этого дня он не знал, радоваться ему или огорчаться. Жители Эфеса разошлись по домам, чтобы в своих семьях рассказать о том, что видели и слышали: