Власть видела утрату этого доверия к себе и делала попытки его вернуть. То же соревнование между ВИА и рок-группами было из этого ряда. Однако если в первой половине 70-х «ломили» первые, то со второй половины (после Совещания в Хельсинки в августе 1975-го) инициатива постепенно стала переходить к рок-н-ролльщикам. Ведь, несмотря на то что советский рок считался полуподпольным видом искусства, власти его не запрещали и особо по его адресу не лютовали, дабы сохранить хоть какую-то конкуренцию идей в молодежном искусстве. Например, имея в наличии определенные статьи в Уголовном кодексе, карающие за нетрудовые доходы, власти фактически закрывали глаза на то, что рок-группы продают свое искусство за деньги (давая полуподпольные концерты), ни копейки не платя государству. Поэтому единственной мерой воздействия на рок-музыкантов были периодические милицейские облавы и содержание (недолгое) в КПЗ. Как с улыбкой вспоминает сегодня сам Макаревич: «Иногда нас держали по двое суток и выпускали. Первый раз было страшновато, но потом мы уже поняли: а что они могут нам сделать? Доказать, что концерт был платным, практически нереально. Так что бояться нечего…»
Здесь мемуарист лукавит: если бы власть захотела, она бы все что угодно доказала и упекла нарушителей соцзаконности за решетку. А «Машина времени» завязла в этих нарушениях по самое не хочу. По словам Макаревича: «Цена наша медленно, но верно росла, поскольку группа становилась все более известной. Пашаев (тогдашний директор коллектива. –
Отметим, что фарцовщиков советские власти очень часто ловили и отправляли в места не столь отдаленные. Но это были какие угодно фарцовщики, но только не из мира искусства. Этих власти практически не трогали и даже более того – создавали им тепличные условия, особенно если эти фарцовщики были «завязаны» на нужных властям людей. Так было, к примеру, с окружением Владимира Высоцкого. Вокруг самого певца власти намеренно создавали ореол гонимого, а сами разрешали ему делать многое из того, чего другим гонимым делать запрещалось: выступать в самых вместительных залах (во Дворцах спорта), по шесть месяцев в году находиться за границей. Также власти закрывали глаза на многие «художества» певца вроде левых концертов, нарушений трудовой дисциплины, наркомании и т. д.
Та же история происходила и с «Машиной времени», которая в своей среде считалась этаким «рок-н-ролльным Высоцким». Так что по большому счету никакой особенной борьбы «Машины времени» с советским режимом не было, а была всего лишь ловкая имитация этой борьбы, которая целиком и полностью контролировалась и направлялась из двух ЦК (КПСС и ВЛКСМ) и КГБ. Имитация эта проводилась с одной целью: держать под контролем молодежную (рок-н-ролльную) среду и влиять на нее. Достигалось это разными средствами, в том числе и с помощью стукачей, которыми эта самая среда была сильно унавожена.
Сам Макаревич с гордостью рассказывает о том, как КГБ пытался его завербовать, а он не поддался. И Комитет от него якобы отстал. Вполне вероятно, так оно и было. Однако, судя по всему, чекисты отстали от главного «машиниста» потому, что у них имелись в группе другие информаторы (это подозрение до сих пор висит над одним из звукорежиссеров «Машины»).
Именно с согласия ЦК КПСС и КГБ Макаревич и К° и были назначены властью Главными Художниками в рок-среде (как Аркадий Райкин в сатире, Владимир Высоцкий в бардовской песне и т. д.). Как пишет сам Макаревич в своих мемуарах (лукаво не имея в виду себя): «Выбирался один Главный Художник в каждом направлении – в живописи, скульптуре, литературе, музыке, и через них власть общалась (в одностороннем порядке, разумеется) со всей остальной творческой интеллигенцией…»). Это была обычная практика советских времен, однако со второй половины 60-х в ней стали происходить существенные сдвиги. Они объяснялись соглашательской политикой коммунистических партий Запада в отношении социал-демократии (из этого соглашательства в итоге родится могильщик «развитого социализма» – еврокоммунизм), которая вынудила и советские власти делать еще более значительные уступки своим либералам. Отсюда: разгром «сталинистской» группировки Шелепина в 67-м, начало еврейской эмиграции, послабления диссидентам политическим, а также и культурным. Особенно заметными эти уступки стали во второй половине 70-х, в разгар разрядки. Например, в молодежной культурной политике это выглядело следующим образом.