Знамя над рейхстагом

На войне все равны перед смертью. И генералы, и рядовые. Конечно, одни больше рискуют жизнью, другие меньше. И в зависимости от степени риска одни боевые профессии называют героическими, над другими иронизируют, считая их чуть ли не унизительными для настоящего мужчины. Нет, нестоящие это разговоры! Я знал разведчиков и истребителей танков, которые сражались смело и остались живы, пройдя войну с первого и до последнего ее дня. И знал поваров и ординарцев, которые, как и рядовой Горошков, сложили головы, выполняя очень нужную, но будничную, «негероическую» работу…

Когда Блинник закончил свой рассказ, воцарилось короткое молчание. Первым прервал его Курбатов:

— Нет, это невозможно, ты его бросил!

И он кинулся из блиндажа. Вернулся Анатолий часа через два. Сел на солому. Вздохнул тяжело:

— Похоронил. Нет больше нашего Кости…

Еще целых два дня продолжались бои. Вечером 19 октября противник предпринял последнюю контратаку. Но и она, как и все предыдущие, была отбита. Убедившись в тщетности попыток изменить на этом участке положение в свою пользу, немцы отошли и заняли оборону.

А мы получили приказ сменить позицию, у нас тоже но хватало сил, чтобы продолжать здесь наступление.

Совершив два перехода, дивизия к 22 октября сосредоточилась в лесу около города Вегеряй, километрах в шести от переднего края.

Под осенними ливнями

На опушке около солдатских кухонь я увидел генерал-лейтенанта со Звездой Героя на гимнастерке. Не надо было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться: это новый командующий нашей армией Николай Павлович Симоняк.

Его назначили к нам 6 октября. Но мое знакомство с ним до сих пор исчерпывалось несколькими разговорами по радио и телефону. Совещаний в штабе армии с участием командиров дивизий еще не проводилось. Самому объехать все соединения командующему не позволяла обстановка, в которой армия все это время вела бои.

Сейчас Симоняк стоял в окружении бойцов и о чем-то с ними весьма оживленно беседовал. Я знал о новом командующем немногое: что вообще-то он из кавалеристов, что на Ленинградском фронте, откуда его назначили к нам, командовал корпусом, что там он и был удостоен звания Героя Советского Союза. Сейчас, увидев его среди людей, я подумал: «Что ж, это добрый признак — раз солдаты не стараются держаться от командующего подальше, значит, он доступен и в обращении прост».

Подойдя, я представился.

— Ну, Шатилов, — сказал он, — показывай, чем личный состав кормишь.

Мы подошли к одной из кухонь.

— Здесь гусятину готовят, товарищ командующий, — доложил сопровождавший меня Истрин.

— Сам чую, что гусятину, — улыбнулся генерал. Повар приподнял крышку котла, и всем нам ударил в нос соблазнительный запах тушеной птицы.

Мы двинулись дальше. У следующего котла Истрин сообщил:

— А здесь, товарищ командующий, борщ и картошка со свининой.

Симоняк заглянул в котел. Потом повернулся ко мне и, насупив брови, сказал:

— Плохо, Шатилов, плохо бойцов кормишь!

— Как плохо? — только и сумел промолвить я в ответ, едва сдерживая обиду и на суровость тона, и на явную несправедливость замечания. С чем другим, а с продовольственным снабжением дела у нас обстояли как никогда. Но в следующую минуту широкое лицо командующего расплылось в улыбке:

— А что ж хорошего? Разжиреют у тебя солдаты от такого харча, не смогут в наступление бегом идти.

Я понял и принял шутку:

— Ничего, товарищ командующий, зато уж если пойдут, то остановиться не смогут.

— Ну-ну, не зазнавайся. Воюй, как воевал. Пошли, посмотрим твое хозяйство.

Дальнейшее общение с командующим утвердило меня в мысли, что человек он простой, без лишнего гонора, умеет расположить к себе людей, а главное, понимает толк в деле, хорошо разбирается в природе современного боя…

Мы прибыли под Вегеряй, на границу Латвии и Литвы, когда Рижская операция, по существу, была завершена. Наши войска не только освободили Ригу, но и отбросили в последующих боях фашистские дивизии на Курляндский полуостров.

В решении этой задачи нам очень помогла Клайпедская операция. Еще 6 октября гитлеровское командование начало отводить войска с рижского участка фронта, чтобы успеть проскочить в Восточную Пруссию до того, как наши выйдут к морскому побережью и возьмут Клайпеду. Но как ни торопились немцы, советские дивизии, наступавшие на клайпедском направлении, их опередили. Хотя сама Клайпеда и не была освобождена, но Паланга, расположенная на балтийском берегу к западу от нее, оказалась в наших руках 10 октября. А к 22 октября был полностью очищен северный берег Немана от самого устья до Юрбурга (или, по-литовски, Юрбаркаса). Курляндский мешок, в который попала немецкая группировка, оказался окончательно «завязанным».

В связи с изменением обстановки 3-й Прибалтийский фронт был расформирован. Высвободившимися соединениями пополнили 1-й и 2-й Прибалтийские фронты. Нам теперь была поставлена задача наступать в общем направлении на Либаву (как тогда называли Лиепаю), с тем чтобы расчленить курляндскую группировку и уничтожить ее по частям.