Знамя над рейхстагом

К вечеру 4 ноября мы форсировали реку Ликупе. Но дальше продвинуться не смогли. После сильной артподготовки немцы сами перешли в контратаку, которую нам удалось отбить с большим трудом.

Сгустилась непроглядная осенняя ночь. Шумел частый крупный дождь, дул порывистый ветер. На командном пункте дивизии, разместившемся в небольшой избушке на пригорке, усиливалась тревога. С 674-м полком, затерявшимся где-то впереди, среди заболоченного леса, прервалась связь.

— Сколько времени прошло, как она прекратилась? — спросил я Дьячкова.

— Уже три часа, — ответил начальник штаба.

— Какие меры приняли?

— Послал офицера связи. Результатов пока никаких. Недавно отправил второго.

— А по радио?

— Не отвечают.

— Что, по-вашему, могло случиться?

— Ума не приложу.

— Ладно, поеду сам. Курбатов, готовь лошадей.

Мысль о том, что же приключилось с полком Аристова, не давала мне покоя. По нашим замыслам он должен был к рассвету выйти на опушку леса и занять одну из небольших безымянных высоток. Если это не будет сделано, то противник, окопавшийся на соседних холмах, днем мог перейти в новую контратаку и потеснить нас.

Надев осеннюю тужурку — импровизированное творение наших портных, — я вышел на улицу и зажмурился от хлестнувшего в лицо дождя. Курбатов был уже здесь с лошадьми. Вскочив на своего небольшого конька — гнедого, с черной полосой вдоль хребта, — я тронул поводья. Зачавкали копыта по густой грязи. Мы медленно двинулись по тропе, ведущей в лес.

Откуда-то доносились выстрелы, но откуда — понять было трудно. Нас окружали высокие деревья. Их макушки чернели на фоне темно-серого неба. На полянах на нас с остервенением набрасывался ветер. Вскоре мы промокли до нитки. В сапогах хлюпала вода. Тропинка сузилась, почти исчезла. Пришлось спешиться и продираться сквозь мокрые кусты, ведя коней в поводу. Время тянулось медленно. Казалось, конца-края нет этому чертову лесу.

Наконец впереди посветлело. Мы очутились на опушке. В бинокль виднелись очертания каких-то бугров. Судя по всему, мы находились у самого переднего края. Дальше идти было нельзя. Мы сели верхом и повернули назад. Моя лошадь зацепилась ногой за провод, проложенный по земле. Это ориентир! С трудом продираясь через кустарник и вспугивая лесных птиц, мы направились вдоль кабеля. Несколько минут спустя на высотке увидели антенну и две человеческие фигуры.

Мы двинулись к ним и вскоре наткнулись на полковой КП. Когда вошли туда, ординарец Аристова принялся будить своего командира, спавшего непробудным сном. Тот с трудом открыл глаза.

— Где полк? Почему нет связи? — начал я допытываться у него. Евстафий Михайлович молчал, он еще окончательно не очнулся. Я вгляделся в его осунувшееся, почерневшее лицо, и мне стало жаль офицера. В эти дни, когда люди, уставшие до предела, буквально засыпали на ходу, ему было особенно тяжело, несмотря на отменное физическое здоровье. Человек без достаточного образования, он испытывал большие затруднения в командовании полком. То, что другому, более образованному и развитому командиру давалось легче, Аристову стоило большого напряжения. И вот он окончательно выбился из сил.

На все мои вопросы ответил начальник штаба полка. Оказывается, рация была не в порядке. Первый офицер связи заблудился и приехал почти одновременно со вторым. Недавно они вместе отправились назад. Мы с ними разминулись.

Развернув карту, начальник штаба показал расположение подразделений полка. Они находились в лесу. На высоте, которую им предстояло оседлать, был противник. Я приказал на рассвете атаковать высоту и посоветовал, как это лучше сделать. Убедившись, что начальник штаба и очнувшийся наконец Аристов правильно уяснили задачу, я собрался в обратный путь.

На командный пункт мы вернулись уставшие и продрогшие.

— Товарищ генерал, — поднялся Дьячков, — за время вашего отсутствия ничего существенного не произошло…

Я было оглянулся, отыскивая глазами генерала, к которому обращался начальник штаба. А Дьячков продолжал:

— За исключением одного события. Поздравляю вас с присвоением звания генерал-майора.

— Откуда вы это узнали?

— Звонили из штаба корпуса, просили передать поздравления.

— Спасибо. — Усталость и тяжелая, неотступная озабоченность помешали мне даже как следует порадоваться этому приятному и радостному для каждого военного человека событию. — А как семьсот пятьдесят шестой полк? Без изменений? Ну ладно, тогда я посплю, а в случае чего — пусть немедленно будят…

На следующее утро 674-й полк занял высоту, на которую был нацелен его удар, но дальше продвинуться не смог. С переменным успехом вели бои два других полка.