Знание-сила, 2000 № 11 (881)

Книга «С точки зрения государства…» воссоздает гигантскую историко-социологическую панораму драматических изменений природы и общества под воздействием реформаторского натиска государственных предначертаний. Но абсолютная идея критически реконструировать «оптику государства» и ее тотальную повсеместную дефектность не лишена слабости.

Первый пункт критического возражения: всем взглядам-замыслам, и не только государственным, присущи собственные дефекты зрения- мышления. Даже из личной жизни всякий припомнит разнообразные случаи, когда «хотелось как лучше, а получилось как всегда». Впрочем, в своей частной жизни мы расплачиваемся прежде всего из бюджета личной судьбы. А государство, обращая в прах общие судьбы земель и народов, ликвидирует ужасные итоги своей претенциозной политики за счет карманов и душ собственных граждан.

Труднее всего удается, однако, четко определить, в какой степени замыслы государств оказываются абсолютно неудачными, полностью оторванными от действительности. А что, если государство в некоторых случаях это и есть мы?! И в результате утопия данного государства и здравый смысл местного метиса, взаимопроникая друг в друга, творят новую сложную реальность. Наша страна, например, с давних пор была великим полигоном претворения государственных взглядов в жизнь. Кстати, Скотт подчеркивает, что русский исторический и интеллектуальный опыт оказал на его книгу огромное влияние. В качестве эпиграфов к разделам книги Скотт часто использует цитаты из «Войны и мира» Толстого, «Чевенгура» Платонова, «Мы» Замятина.

Ну, а как быть, к примеру, с возникновением Петербурга? Легенда утверждает, что когда царь Петр на берегу Финского залива объявил о создании здесь новой столицы России, к нему подошел местный житель – финн и ладонью указал на стволе ближайшей березы, до какого уровня в этих местах подымается вода во время наводнений. Этот носитель местного знания не рекомендовал в таком гиблом месте возводить столицу. Петр не удостоил ответом чухонца с его метисским знанием, а лишь демонстративно срубил топором указанную березу, повелев: «Городу быть!» И как нам теперь воспринимать Петербург? Как фатальную Бразилиа экологически- бюрократических бедствий или как уникальную Пальмиру – сокровищницу великой культуры, в чьей кунсткамере хранятся драгоценные образцы метиса всех земель мира? Пушкинский «Медный всадник» не дает однозначного ответа. Бедный Евгений, лишенный наводнением основ своего метисского существования, приплелся к бронзовому воплощению государственной точки зрения, вгляделся в нее и яростно прошептал:

Добро, строитель чудотворный!-

Ужо тебе!..

На этом самом месте вымышленный русский чиновник глубоко померк разумом. И на этом же самом месте постижения логики государственного взора настоящий американский ученый широко сверкнул интеллектом.

2 0 0 ЛЕТ

Андрей Никитин

Загадки «Слова»

На страницах предыдущих номеров нашего журнала историк и писатель Андрей Никитин рассказывал об исторической подоплеке сюжета «Слова о полку Игореве» – исторически сложившихся неоднозначных отношениях Древней Руси с половецкой Степью, о той роли, которую сыграли половцы в становлении русского государства и русского этноса в домонгольское время, а также о действительных событиях начала лета 1185 года, которые легли в основу древнерусской поэмы. Новая работа нашего автора посвящена выяснению причин, в силу которых ее текст до сих пор остается полон загадок для его читателей и исследователей.

Двести лет назад, осенью 1800 года, на прилавках книжных магазинов Москвы и Петербурга появилась книга, которая до сих пор волнует и специалистов самых разных отраслей науки, и обычных читателей. Это – «Слово о полку Игореве». О «Слове» знает каждый россиянин, поскольку знакомство с текстом входит в программу средней школы. Но хотя число посвященных ему книг и статей исчисляется уже тысячами названий, загадки, похоже, только возрастают.

В «Слове» загадочно все, начиная со структуры его текста. До сих пор филологи спорят о том, как оно написано – стихами или прозой? Обычно мы называем «Слово» поэмой, уж очень образны сравнения, поэтичны метафоры и эпитеты, и наконец, ритмически организованы фрагменты, явственно проступающие в тексте. И все же большая часть является безусловной прозой, причем никакой закономерности в чередованиях прозаических и стихотворных отрывков найти не удается. Те и другие сменяют друг друга словно по прихоти автора, хотя отличие прозаических периодов от стихотворных заставляет думать, что они написаны разными людьми.

С другой стороны, автор «Слова», заявив с первых же строк, что не намерен следовать Бояну, древнейшему из известных русских поэтов, тут же