Золотая цепь

«Она хочет меня отвлечь, как обычно», – подумала Корделия, однако на этот раз она даже обрадовалась возможности на время забыть о своих проблемах и неуверенности в будущем. Недавно мать и Райза распаковали очередную порцию вещей; необходимо было решить, где разместить исфаханские глиняные вазы, и где будут наиболее выгодно смотреться ковры из Тебриза. Корделия наблюдала за матерью, которая оживленно суетилась среди вещей, очевидно, чувствуя себя в своей стихии, и на языке у нее вертелось множество вопросов: «Ты знала об этом, когда выходила за него замуж, Mâmân? Ты обнаружила это неожиданно, в один злосчастный день, или, может быть, поняла это постепенно, не сразу осознала, какая ужасная жизнь тебя ждет? Все эти годы, когда ты просила отца отправиться в Басилиас, ты думала, что они смогут излечить его от тяги к спиртному? Ты плакала, когда он отказывался? Ты все еще любишь его?»

Сона отступила на несколько шагов, чтобы полюбоваться небольшой коллекцией миниатюр в рамках, размещенных на стене около лестницы.

– Они смотрятся здесь очень мило, правда? Или, может быть, следует перевесить их в гостиную?

– Я совершенно уверена, что лучше будет здесь, – сказала Корделия, хотя понятия не имела, о чем спрашивает ее мать.

Сона обернулась, почему-то схватившись за поясницу.

– Ведь ты на самом деле меня не слу… – начала она, но внезапно лицо ее исказилось от боли, и она привалилась к стене. Корделия, охваченная тревогой, бросилась к матери.

– Тебе плохо? У тебя нездоровый вид.

Сона вздохнула.

– Я в полном порядке, Корделия. – Она выпрямилась, держа руки перед собой, словно не знала, куда их девать. Она вела себя так только в минуты сильного волнения. – Просто дело в том… я жду ребенка.

– Что?

Сона слабо улыбнулась.

– У тебя будет маленький брат или сестричка, Лейли. Через несколько месяцев.

Корделии захотелось стиснуть мать в объятиях, но в ту же секунду ее охватил страх. Матери было сорок два – уже поздно для того, чтобы иметь детей. Впервые в жизни грозная, строгая мать показалась ей хрупкой и уязвимой.

– Давно ты об этом знаешь?

– Три месяца, – ответила Сона. – Алистер тоже знает. И твой отец.

Корделия почувствовала, что в горле пересохло.

– Но мне ты ничего не сказала.

– Лейли-джун, – ласково произнесла мать и подошла ближе. – Я не хотела волновать тебя, ведь ты и без того так тревожилась за судьбу нашей семьи. Я знаю, что ты старалась… – Сона оборвала себя на полуслове, убрала со лба дочери выбившийся из прически локон. – Ты знаешь, что не должна выходить замуж, если сама не хочешь этого, – произнесла она почти шепотом. – Мы как-нибудь справимся, дорогая моя. Мы всегда справляемся.

Корделия взяла тонкую руку матери, покрытую многочисленными старыми шрамами, оставшимися еще с тех времен, когда она сражалась с демонами.

– Cheshmet roshan, mâdar joon[48], – прошептала она.

На ресницах матери блестели слезы.

– Спасибо, дорогая моя.

В эту минуту раздался громкий стук в дверь. Корделия, обменявшись с матерью удивленными взглядами, направилась в вестибюль. Когда Райза открыла дверь, оказалось, что на пороге стоит грязный уличный мальчишка, тот самый, которому Мэтью отдал ее сумку после их «визита» в квартиру Гаста. Представитель Нерегулярной армии, вспомнила она, так его назвал Мэтью – мальчишка из Нижнего Мира, который работал в таверне «Дьявол» и выполнял мелкие поручения Джеймса и его друзей.

– У меня письмо для мисс Корделии Карстерс, – пискнул посыльный, взмахнув сложенным листком бумаги.

– Это я, – сказала Корделия и подошла к двери. – Тебе… э-э… нужно заплатить?

– Не-а, – протянул мальчишка и ухмыльнулся. – Мне уже заплатил мистер Мэтью Фэйрчайлд. – Вот!

Он подал Корделии записку и, насвистывая что-то себе под нос, сбежал с крыльца. Райза закрыла дверь и озадаченно уставилась на Корделию. Зачем Мэтью посылать ей записки, размышляла Корделия, разворачивая листок. Что такого могло у них произойти?

Письмо содержало всего две строчки, но Корделия уставилась на размашистые черные буквы так, словно увидела огненную надпись на стене.

«Немедленно приезжай в таверну «Дьявол». Демоны снова напали. Кристофер серьезно ранен. Джеймс»

.

– Корделия? – Сона вышла в вестибюль. – Что происходит?

Корделия протянула матери записку и заметила, что руки дрожат. Сона пробежала глазами по строчкам и вернула бумажку Корделии.

– Ты должна идти к своим друзьям.

Корделия испытала невероятное облегчение. Она бросилась к лестнице, чтобы взять из своей комнаты меч, но остановилась.

– Мне нужно надеть броню, – пробормотала она. – Но она еще мокрая после реки.

Сона улыбнулась ей – это была усталая, озабоченная улыбка. Так улыбались многие поколения Сумеречных охотников, глядя, как юноши и девушки уходят в ночь с клинками ангелов, зная, что могут больше не увидеть своих детей живыми.

– Лейли, дочь моя. Ты можешь взять мою броню.