Золотая цепь

Люси взяла руки брата в свои. Они были холодными, неподвижными. Слезы выступили у нее на глазах, закапали на его лицо, прочертили светлые дорожки в грязи, покрывавшей его щеки.

– Прошу тебя, Джейми, – прошептала она. – Не умирай, пожалуйста. Прошу тебя, дыши, сделай еще хоть один вдох. Ради мамы и папы. Ради меня.

– Ты можешь отдать ему мой, – произнес Джесс.

Люси резко подняла голову и уставилась на Джесса. На лице его она увидела странное выражение: в нем сочетались покорность судьбе, грусть и радость.

– Что значит «твой»?

Корделия посмотрела на подругу.

– С кем ты разговариваешь? Люси?

Джесс подошел к ним, опустился на колени, но трава не зашелестела и не примялась под его бесплотным телом. Он снял с шеи золотую цепочку с медальоном и протянул его Люси.

Она вспомнила, что он рассказывал ей после сражения на Тауэрском мосту. Что он охотно отдал бы ей свой последний вздох. Что содержащейся в нем жизненной силы достаточно для того, чтобы спасти человека, тонущего в реке. А сейчас Джеймс тонул в океане демонического яда.

– А что станется с тобой? – прошептала она, хотя знала, что Корделия смотрит на нее в упор. Мэтью согнулся пополам от мучительной боли, дыхание его было хриплым, прерывистым.

– Какое это имеет значение? – печально усмехнулся Джесс. – Зато твой брат будет жить настоящей жизнью. А не жизнью призрака, которому долгие годы суждено напрасно ждать во мраке.

Люси протянула руку и почувствовала, как в ладонь ей упал прохладный металлический кружочек. Она стиснула пальцы и некоторое время смотрела на Джесса, сидевшего рядом на траве. У нее промелькнула мысль о том, что надо отказаться.

Но когда Люси опустила голову и взглянула на брата, эта мысль тут же исчезла. Губы его посинели, глаза провалились. Он едва дышал. Осторожно, словно в руках у нее был стакан с последним глотком воды на Земле, Люси открыла крошечный медальон и прижала его к губам Джеймса.

И замерла, пристально глядя ему в лицо.

Последний вздох Джесса попал в его легкие, и грудь его приподнялась. Он открыл золотые глаза, и из четырех крошечных ранок на запястье хлынула черная жидкость – это его тело извергало из себя яд мандихора.

Люси стиснула медальон с такой силой, что его ребро врезалось ей в ладонь. Корделия ахнула, Мэтью поднял голову, и краски вернулись на его лицо. Он подполз к Джеймсу и положил его голову себе на колени.

Джеймс немного повернул голову и, хлопая ресницами, уставился куда-то в сторону. Люси знала, на кого он смотрит. Над ним склонился юноша с темными волосами и глазами цвета листьев боярышника; силуэт юноши постепенно расплывался, подобно облаку, которое разгоняет ветер.

– Кто ты? – хрипло прошептал Джеймс. Но юноши с зелеными глазами уже не было.

– Что значит «кто я»? – воскликнул Мэтью. – Я твой парабатай, олух.

Он тут же принялся изображать целительные руны на всех участках кожи Джеймса, которые не были скрыты одеждой. Корделия радостно рассмеялась. Она понятия не имела, как Люси удалось вернуть брата к жизни, но сейчас это не имело значения.

– Я обращался не к тебе, Мэтью, – пробормотал Джеймс. Он снова закрыл глаза, и длинные изогнутые ресницы почти касались высоких скул. – Ты и сам мог бы до этого додуматься.

Мэтью провел по спутанным волосам друга рукой, украшенной сверкающими кольцами, и улыбнулся.

– Ты не хочешь рассказать нам о том, что с тобой произошло? Не каждый день твой парабатай отправляется в демоническое царство, а потом сваливается на тебя с неба. Я бы на твоем месте захотел поделиться впечатлениями с окружающими.

– Это долгая история, поверь мне, – ответил Джеймс. – Но сейчас мы вне опасности…

– Ты действительно убил мандихора? – перебила его Люси.

– Да, – кивнул Джеймс, – а Корделия уничтожила его хозяина.

Он через силу улыбнулся и обратился к Корделии:

– Маргаритка, подойди сюда, пожалуйста. Я бы не стал тебя просить об этом, но, к сожалению, я не в состоянии подняться.

Корделия хотела встать с земли, но ее ногу пронзила острая боль, и она прикусила губу, чтобы не застонать.

– По-моему, я сломала ногу. Очень некстати, но ничего страшного.

– О, Маргаритка! Твоя нога! – Люси подбежала к Корделии, упала на колени рядом с нею и, прижав острие стила к ее руке, поспешно начала изображать руну иратце.

– Я самая худшая, – простонала она, – самая ужасная будущая парабатай на Земле. Прости меня, ради всего святого, Маргаритка.

Руна оказала свое действие, и Корделия почувствовала, как кость начинает срастаться. Чувство было не слишком приятное. Она пробормотала сквозь стиснутые зубы:

– Люси, прекрати… я бы сама это сделала, но я потеряла свое стило в… там, в другом мире.

Люси поправила волосы подруги, упавшие на лицо, и улыбнулась.

– Тебе не нужно делать это самой, ты же знаешь, – тихо произнесла она. – Руны, нарисованные рукой парабатая, действуют лучше всего.

– Как непристойно, – буркнул Мэтью. – Вы только посмотрите на них, они обмениваются клятвами в вечной дружбе при посторонних. В общественном месте.