Золото ночного Будапешта

Мы поднялись по ступенькам в мини-маркет и сразу столкнулись с проблемой. Ни я, ни Алина не знали венгерского языка, а продавец — старенький венгр — кроме слов «хлеб, колбаса, вино и пиво» не реагировал ни на английский язык, ни на какой-либо другой из европейских языков.

Я попыталась ему объяснить жестами, что мы хотим у него узнать. Изображала из себя мужчину: проводила пальцами под носом, гладила подбородок, чтоб продавец догадался о бороде. Потом указывала пальцем на пачку сигарет, будто тот, кого я изображаю, за ними пришел, потом переводила взгляд на самого продавца и двумя пальцами — указательным и средним — стучала себя по закрытым векам. Любой бы понял, что я хочу спросить, видел ли он мужчину, который приходил за сигаретами. Любой — только не наш продавец. Желая услужить нам, старик стал метать на прилавок сигареты на выбор, туда же поставил несколько бутылок водки. Я отрицательно покачала головой. Тогда он вздохнул, убрал с прилавка табачно-водочную продукцию, вместо этого достал откуда-то снизу бутылку абсента и пачку нашей «Примы». Возможно, он понял, что я хочу накуриться и напиться до чертиков, до галлюцинаций, до полного отруба.

— Хорошо, — стараясь произносить звуки четко, сказал продавец.

— Мне не нужно это, — громко ответила я, отодвигая от себя «Приму» и абсент. — Мне нужен мужчина. Ну как мне ему объяснить? — я повернулась к Алине, которая корчилась от смеха, наслаждаясь моей пантомимой.

— Ничего он тебе не скажет, — подавив в себе смех, вдруг сказала Алина.

— Это почему?

— Посмотри в окно. Уровень магазина соответствует второму этажу. Из окна даже голов не видно. Даже если Курков купил в магазине сигареты — кстати, газеты он мог купить здесь же, — продавец не мог видеть того, что случилось на улице.

— Могла бы и раньше сообразить, — упрекнула я Алину. — Выставила меня на посмешище.

— Да ладно, зачем скрывать свои таланты? — сказала она, сдерживая улыбку. — Идем к парикмахерской. Может, там удастся что-то узнать?

— С нашим знанием языка мы узнаем, — засомневалась я, но все же пошла за Алиной.

Парикмахерская находилась в следующем здании. Дорога от входа в магазинчик до входа в парикмахерскую заняла у нас минуты четыре. Если Курков читал на ходу газету, то мог затратить времени чуть больше. А это значит, что хулиган или преступник не обязательно мог прыснуть в Куркова из баллончика перед окнами парикмахерской. Редькина могла увидеть Куркова из окна парикмахерской уже бредущего с невидящими глазами.

В парикмахерской показывать пантомиму мне, слова богу, не довелось: среди персонала оказалась девушка, сносно владеющая английским. Она-то нам и рассказала, как приблизительно час назад к ним завели мужчину с травмой глаз.

— А вы или кто-нибудь из ваших коллег видел, как напали на этого мужчину?

— Нет, я увидела этого человека, когда женщина привела его к нам. Мы сразу промыли глаза и наложили компрессы. Они немного посидели, потом пошли в гостиницу. Мы хотели вызвать им такси, но дама отказалась, сказала, что они остановились в двух шагах от нашего салона. Когда приедет такси, они уже будут в номере.

Мы поблагодарили девушку и вышли.

— Надо бы поговорить с Редькиной, — после недолгой паузы, сказала я.

— Вот ты и говори, у меня желания общаться с ней нет, — пробубнила Алина. — Она на меня действует как красная тряпка на быка.

— Поговорю, только позже. Сейчас она вся растворилась в заботах о Куркове. Надо будет подкараулить ее, когда она будет одна, — сказала я и осеклась, подумав: «А зачем нам это? Почему нас вечно тянет на приключения? Другие наслаждаются весенним Будапештом, а мы слежки устраиваем. Кажется, наше психическое здоровье вызывает опасения». — Поехали в Пешт? — предложила я.

— Поехали, — согласилась со мной Алина. — Поехали на улицу Ваци? Тут недалеко, переедем на трамвае через мост — и мы там.

Втиснувшись в трамвай, мы вспомнили, что у нас нет с собой билетов, которые, как назло, не продаются у водителей. Кондукторы вымерли в Венгрии как класс, а вот контролеры время от времени попадаются на пути незадачливых «зайцев».

— Нехорошо получается, а если среди пассажиров затаился контролер? — опасливо озираясь, спросила я. — Если он к нам подойдет и спросит билет? Стыдно как будет. Я со стыда в Дунай прыгну.

Алина посмотрела на меня как на полоумную:

— Да ты что! С нами в трамвай вошли как минимум десять человек, и не один из них даже не почесался, чтобы достать талон. Марина, венгры не зря пробыли в социалистическом лагере больше тридцати лет. Кое-чему от нас научились.

— «Зайцами» ездить?

— И «зайцами» тоже. И на венгров, и на поляков, и на чехов общение с русскими отложило свой отпечаток. Взять, к примеру, немцев. Восточные немцы разительно отличаются от западных. Восточные более смекалистые, хваткие, может, в чем-то нагловатые и, надо отметить, при всех своих новоприобретенных качествах осторожные.

— Вот именно — осторожные, — повторила я вслед за Алиной. — Они воспользуются шансом проехать «зайцем», но при этом будут держать наготове в кармане талончик на проезд.