Золото Трои

Путешествие от Кипра до Трои занимало месяца два, а то и больше — никакого отличия от VIII в., когда англосакс Виллибальд находился в море с 30 ноября до следующей Пасхи (724–725 гг.), или XIX в., когда Александер Кинглейк в 1834 г. затратил 40 дней на переход от Смирны до Кипpa. Лишь появление пароходов и телеграфа изменило неподвластные времени реалии Эгейского судоходства. Наш корабль будет заходить на Родос, Кос и в Милет с его микенскими поселениями, в Книд и Зефир, в Иасос с его булыжными мостовыми и рыбными лавками. Хоть и малонаселенные, эти острова не были теми бесплодными землями, что мы видим сейчас. Еще в XV в. путешественники рассказывали об их исключительном плодородии.

Из Милета капитан возьмет курс на Самос, пройдет бурными и ветреными проливами мимо Икарии. Затем мы проплывем вдоль Хиоса, самого богатого из всех островов Малой Азии, и ветер донесет ароматы фруктовых садов и оливковых рощ. С Хиоса, согласно пилосским табличкам, азиатских рабов отправляли трудиться в материковые дворцы, и «Хиосом» писцы бронзового века, вне всякого сомнения, называли естественную гавань Эмборио на южной оконечности острова, где на крутом мысе с чудным видом через пролив на холмы Малой Азии, над укрытой от ветров бухтой, стояло микенское поселение. В табличках линейного письма Б остров называется Ки-си-ви-я.

Предполагается, что это финикийское слово, название мастики, смолистых выделений мастиковой фисташки, которые высоко ценились в древности.

Следующим важным портом был Ферми на Лесбосе, расположенном у самых берегов Троады. Остров принадлежал к той же культуре, что и Троя VI, и был разграблен в то же время, около 1250 г. до н. э., Ахиллом, согласно Гомеру; Пийямарадом, по данным хеттского МИДа! Порт находился посредине восточной стороны острова и был защищен двойной стеной, за которой грудились дома, стоявшие на улочках, замощенных береговой галькой. Ферми был одним из самых больших городов Эгейского мира. Жители Ферми добывали медь, ткали текстиль, изготавливали красную и серую керамику, ловили рыбу на крючки из рыбьих костей и любили устриц и морских ежей. Еще один город бронзового века, закончивший существование в огне пожаров. В центре острова располагался храм бога бронзового века Сминтея, насылавшего великие беды и отводившего чуму. Именно его изображения были отправлены больному Мурсили II, и ему, согласно Гомеру, греки под Троей возносили молитвы о помощи («Илиада». I, 456) [12]

. Позднее Сминтею поклонялись на Тенедосе и в Троаде, где ему был посвящен храм в Гамаксите, и именно в его честь моряки бросали в море пищу у мыса Лектон, на котором стоял его храм (обычай, дошедший до нас, но трансформировавшийся в принесение даров мусульманскому святому).

Чувства моряка бронзового века, достигшего Трои и устья Дарданелл, были, без сомнения, такими же, как у Эдварда Кларка в 1801 г.: «Не может быть зрелища более величественного, чем этот угол Эгейского моря… Тенедос на западе и эти маленькие островки, образующие группу напротив Сигейского мыса. Ничто, за исключением весел нашей лодки, не тревожит спокойной поверхности воды, не слышно никаких других звуков. Далекие острова Эгейского моря появились, словно помещенные на поверхность огромного зеркала… [впереди] гористый остров Имброс, а за ним высокие снежные вершины Самофракии…» [ «Путешествия».] В Дарданеллах трудно плыть против ветра — вот почему лорд Байрон в 1810 г. провел здесь столь много времени в ожидании. В бронзовом веке Троянская бухта, как магнит, притягивала мореплавателей, здесь они, свернув «внутрь Илиона», обретали надежную гавань. Вход в бухту имел 1,5 мили в ширину. Внутри, перед Троей, было до трех миль мелководья, окаймленного речными отмелями, соляными болотами, лагунами и песчаными дюнами, продуваемыми ветрами.

Город стоял на гряде, уходящей от залива на восток. От ее подножия, примерно на милю до морского берега, простиралась равнина, зимой заболоченная и просыхавшая летом. Этим она напоминала равнину Аргоса, хорошо увлажненную и зеленую весной и красновато-коричневую, за исключением болотистых участков, в разгар лета. Настоящей гавани не было, лишь торговая пристань, где суда привязывались к столбам или бросали каменный якорь у песчаного берега. Можно представить, как среди небольших местных суденышек проплывают рыбацкие суда, особенно в период осеннего лова скумбрии и тунца. Возможно, у троянцев, как позже и у турок, стояли на проливах деревянные сторожевые вышки, предупреждающие о начале путины. Бухта, надо полагать, была богата моллюсками, устрицами и морскими ежами.