Золотой след

— Тогда она работала под прикрытием приемной семьи, помогла мне пройти через этот ад, пока мне не исполнилось шестнадцать, слишком много для ее клиентуры, — ответила Марисса. — Я не доставляла никаких хлопот, просто делала свою работу, не жаловалась, слишком хорошо соображала, делала, что мне велели, и она отпустила меня, когда больше не могла меня использовать. Отпустила, продав меня, Таннер. Она продала меня продюсерам, которые работали со мной, пока мне не исполнится восемнадцать. И я выбралась из этого ада, потому что у меня отличный минет, было достаточно практики, многие мужчины становятся глупыми, когда им делают отличный минет. Я хотела сделать грудь, поэтому прямо спросила перед тем, как заставила его кончить, сделала грудь. Когда захотела двигаться дальше, прямо спросила перед тем, как заставить его кончить, я должна была двигаться дальше. Затем я немного сбросила вес, изменила прическу, получила новую личность... Из Аниты Девмейер превратилась в Мариссу Гиббонс.

Лейн посмотрел поверх ее головы, и он сделал это, стараясь не прикасаться к ней. Это было не его поле игры. Он не знал ее. Он не думал, что все так обернется. Он никогда не посещал таких мест. Но считал, что ее не удерживали там из-за доброты. И зная о ее жизни гораздо больше, чем он хотел бы знать, причем самое худшее из ее жизни, что могло вообще случиться с несовершеннолетней девушкой, он чувствовал себя обязанным проявить доброту.

Он подавил это желание и посмотрел на нее.

— Прости за все, милая, — прошептал он, имея в виду его слова, когда он бросил их ей в лицо при встрече у себя в офисе, она дернулась, как будто он ударил ее в живот.

Нет, Марисса Гиббонс не испытывала особой потребности в доброте.

Лейн проигнорировал выражение ее глаз, отразившееся на ее лице, продолжил.

— Если бы ты назвала мне имена, твоя задница была бы у них?

Она глубоко вздохнула и тихо ответила:

— Они узнали бы, что это была я, и моя задница была бы в Белой реке.

— Тогда убирайся нах*й отсюда, сейчас же, — так же тихо ответил Лейн, и ее взгляд стал напряженным.

— Что? — прошептала она.

— Убирайся, сию минуту. И ты скажешь, если тебя спросят, что получала от меня наставления как трахать Эстли мозги. И ты ни черта не знаешь, что происходит в Бурге.

— Ты... — она сделала паузу, еще один вдох, затем спросила: — Ты собираешься оставить все как есть?

— Прямо сейчас я разбросан на многом. У меня нет ресурсов, чтобы прикрывать тебе спину, ни в краткосрочной перспективе, ни в долгосрочной, если кто-нибудь еще в этом бизнесе подумает над тобой издеваться. Так что, да, я собираюсь оставить все как есть.

Она выдержала его пристальный взгляд, смотрела на него долго.

— Уходи, — приказал он и повернулся к своей машине.

— Николетт Тауэрс, — произнесла она, и Лейн повернул к ней голову.

Бл*дь.

— Ни говори ничего, Марисса, — предупредил он.

— Она может быть и под другим именем. Ее досье, однако, будет под Николетт Тауэрс.

— Убирайся, — приказал он.

— Ей нравится трахать мозги и держать на поводке, — продолжила Марисса, и Лейн повернулся к ней, у него скрутило живот.

— Уходи, — повторил он.

— Так ты сможешь на нее выйти. Ее парень вербует, но у нее все в порядке, Таннер. Она сильно сидит со своим бизнесом в этом городе.

— Милая, — прошептал Лейн, — уходи.

— Она купила себе иммунитет у местных копов. Держит их деньгами, они у нее под каблуком, потому что им нравится смотреть, как она играет. Она сбрасывает на них это дерьмо, они сделают для нее все, что угодно, потому что она им платит столько, сколько они стоят. Только за одно это они сделают для нее все, что угодно.

Лейн сглотнул слюну, заполнившую его рот, и прорычал:

— Хватит, женщина, убирайся.

— У нее есть вышибалы и огневая мощь. Если ей покажется, что ты капаешь под нее, она причинит урон, ей нравится первой наносить удар. Речь идет о власти и контроле. Если кто-то решит ее поиметь, ей нравится осознавать, что они живут с мыслью, что она забрала у них самое дорогое. Если они еще раз сунутся к ней, то она потянет их за собой.

Господи, бл*дь, Христос.

— Откуда ты знаешь об этом дерьме? — спросил Лейн.

— Я работала на нее, не жаловалась, была не свежей, но была любимчиком. Она знала, что я борец за выживание. Знала, что я никогда не сделаю того, что совершаю сейчас. Так что она не скрывала от меня свои дела, когда хотела держать меня поближе. И, будучи специалистом по выживанию, я научилась двум золотым правилам — молчать и слушать. Так и выжила.

Лейн уставился на нее.

Затем принял решение.

— Насколько ты привязана к Индианаполису? — спросил он.

— Что? — переспросила она в ответ.

— Как ты относишься к Лос-Анджелесу?

Ее губы приоткрылись, и она уставилась на него.