Золотой век Испанской империи

Инка сказал, что он знает, что испанцы – боги (т. е. сыновья Виракочи) и посланцы давно исчезнувшего короля Пачакути и что их прибытие было предсказано его отцом, Уайна Капаком, поэтому он, Атауальпа, постановил, чтобы никто не смел поднимать на них оружие. Вместе с тем он выразил удивление тем, что испанцы, постоянно говорящие об установлении вечного мира, часто убивают людей. Так, он слышал от Маркавильки – вождя племени поэчос на реке Суракан, – о том, что Писарро заковал нескольких вождей в кандалы{696}.

Эрнандо Писарро в ответ заверил его, что его брат Франсиско любит Атауальпу; именно поэтому он пошел на такие трудности, чтобы отыскать его. Он хочет, чтобы Атауальпа знал: если появятся какие-либо враги, он, Франсиско Писарро, пошлет десятерых всадников, чтобы их уничтожить. Этого наверняка будет достаточно. Даже мятежное племя чачапояс будет таким образом с легкостью побеждено{697}.

После этого Атауальпа пригласил испанцев выпить с ним чичи

, и Эрнандо принял приглашение, успокоенный этим знаком того, что новый мир имеет хотя бы что-то общее со старым. Атауальпа также предложил своим гостям остаться у него на ночлег, но те отказались, объяснив, что они должны вернуться к своим друзьям в Кахамарке. Атауальпа объявил, что они и их друзья могут обосноваться в центре Кахамарки, где имеются три больших спальных помещения, которые наверняка придутся им по вкусу.

Прежде чем покинуть обиталище Инки, Эрнандо продемонстрировал ему свое искусство верховой езды на маленькой лошади, которая была обучена пятиться задом. Как и большинство лошадей Писарро, это было небольшое животное арабских кровей, родом из Андалусии, смелое и умное. Атауальпа выказал искренний интерес. После этого другой Эрнандо – де Сото – дал Инке кольцо со своего пальца в знак мира. Атауальпа пообещал нанести испанцам ответный визит на следующий день, с эскортом в несколько тысяч человек. Педро Писарро замечает, что один или двое людей Атауальпы, выказавшие при этом признаки страха, были тут же казнены, «чтобы ободрить других»{698}.

По возвращении отряда Эрнандо Писарро он и его брат Франсиско внимательно исследовали главную площадь Кахамарки. Все четыре ее стороны были около 200 ярдов в длину. С трех сторон располагались низкие строения, каждое имело по двадцать ворот. С четвертой была низкая глинобитная стена с воротами посередине. Писарро и его люди разместились в строениях, оставив четвертую сторону площади без внимания{699}.

Пребывание испанцев в Кахамарке было тщательно изучено Джеймсом Локхартом в его восхитительной работе{700}

. Большинство этих людей имели некоторое представление о ведении боя и знали кое-что о лошадях, но лишь двое или трое обладали действительным опытом военных действий в Европе, а именно Эрнандо Писарро, критянин Кандия, возможно Мартин де Флоренсия и, может быть, также Франсиско Писарро, который впоследствии заявлял, что участвовал в какой-то европейской войне{701}. Из сотни с лишним человек, о чьем прошлом что-то известно, около половины прибыли в Индии пять лет назад или раньше. Все капитаны (Писарро, Сото, Беналькасар) находились здесь уже лет по двадцать, если не дольше; Кристобаль де Мена и Хуан де Сальседо – по десять лет.

Большинство тех, кто пробыл в Индиях сколько-нибудь продолжительное время, были, подобно Франсиско Писарро и Сото, сотоварищами Педрариаса. Никто из людей Писарро не был с Кортесом в Новой Испании{702}. Практически никто, за исключением самого Писарро, никогда не жил в Вест-Индии. Возраст основной части рядового состава составлял немногим больше двадцати лет, однако большинству капитанов было уже за тридцать, а Кандии, по его словам, исполнилось сорок. Писарро и здесь отличался от других: рожденный около 1479 года, он к этому времени уже разменял свой пятый десяток.

Из тех, о чьем происхождении мы хоть что-то знаем, тридцать шесть человек были родом из Эстремадуры (из них четырнадцать – уроженцы Трухильо), тридцать четыре – из Андалусии (в основном из Севильи), семнадцать человек из Старой Кастилии и пятнадцать из Новой. У двоих были итальянские фамилии (Пинело и Катано), но к тому времени многие носители подобных фамилий уже считались испанцами: так, семья Пинело на протяжении двух поколений вела в Севилье крупную предпринимательскую деятельность.