Золотой век Испанской империи

Мэр Лимы, доктор Веласкес, сообщил Писарро, что «чилийцы», т. е. друзья Альмагро, решились напасть на «маркиза» (как теперь все называли губернатора) на воскресной мессе 26 июня 1541 года. По-видимому, эти альмагристы чувствовали свое превосходство и тревогу Писарро. Они вышли из дома сына Альмагро, местисо (метиса), с яростными требованиями: «Долой предателя и тирана, который убил судью, посланного императором, чтобы наказать его злодеяния!»{855} И действительно, это официальное лицо так и не прибыло в Перу. Молодой Альмагро до этого момента не выказывал большого интереса к тому, чтобы отомстить за своего отца. Он был сыном Альмагро от панамской индеанки. Писарро посоветовался со своими друзьями – Франсиско де Чавесом и Хуаном Бласкесом, исполнявшим роль его заместителя на губернаторской должности, и последний сказал: «Не беспокойтесь, пока я держу этот жезл в своей руке, никто не посмеет напасть на вас». Трое друзей выработали план: Писарро должен был притвориться, что он болен, ввиду чего не может пойти на мессу, а вечером отдаст приказ своим кавалеристам схватить молодого Диего Альмагро и некоторых из его сообщников

{856}.

Когда настало время мессы, альмагристы собрались, чтобы убить Писарро на пути в церковь. Когда он не появился, они послали священника, баска Доминго Руиса де Дураму, в дом Писарро, чтобы выяснить, что произошло{857}. Писарро пригласил священника в дом и попросил отслужить мессу. Он слушал мессу вместе с мэром доктором Веласкесом, своим заместителем Франсиско де Чавесом и своим единоутробным братом Франсиско Мартином де Алькантара, который обычно ему прислуживал. Услышав какой-то шум и крики на площади снаружи, Писарро попросил Чавеса пойти посмотреть, что там происходит. Чавес, не подозревая худого, вышел наружу и начал выяснять у собравшейся толпы, чего им надо. Перед дверью Писарро собрались сорок человек, включая некоторых из тех, кого называли «чилийцами». Индейские слуги разбежались, их примеру последовал и доктор Веласкес. У Писарро не было доспехов, только меч и щит. Вместе со своим единоутробным братом и двумя пажами он принялся, как мог, защищать дверь, однако в скором времени Мартин де Алькантара, Чавес и пажи были убиты. Писарро остался один; его окружили и нанесли рану в горло. По рассказам, перед смертью он сложил знак креста из большого и указательного пальцев своей руки и умер, целуя этот крест{858}

. На тот момент ему было около шестидесяти пяти лет.

Хуан де Рада, наиболее выдающийся из врагов Писарро, настоял, чтобы молодой Альмагро сел на коня и объехал Лиму, провозглашая, что у этого города больше нет другого губернатора, кроме него. Резиденции Писарро и его соратников, включая дом ненавидимого всеми секретаря Антонио Пикадо, а также жилище Мартина де Алькантара, были разграблены. Пикадо вскоре схватили и также убили, предварительно подвергнув мучительным пыткам.

Один из друзей Писарро, Хуан де Барбаран из Трухильо[102], вместе со своей женой и несколькими черными рабами, набравшись храбрости, перенесли тело Писарро в построенный покойным губернатором собор, где его и похоронили с разрешения Диего Альмагро. Впоследствии Барбаран также взял на себя заботу о детях Писарро и проследил за распределением его многочисленного имущества. «Чилийцы», выйдя на площадь, прокричали о том, что Диего Альмагро-

ихо (сын), возрастом двадцать один год, является ныне королем Перу. Сам местисо принес присягу в более скромном ключе – как губернатор – и назвал де Раду своим капитан-генералом. Несколько других его сподвижников заняли опасно ненадежные должности судей и военных командиров. Оставались еще и «монархисты», и вскорости они объединились. Их главнокомандующим был Педро Альварес де Ольгуин, а главными военачальниками при нем – Алонсо де Альварадо, Гарсиласо де ла Вега и Педро Ансунес. Новая междоусобная война была неизбежна.

Писарро умер богатым человеком. В его многочисленных энкомьендах

на него работали 30 тысяч индейцев, которых он сам себе назначил, а также около 400 испанцев и большой штат «криадос» – термин, включающий в себя многие разновидности подчиненного положения, но по существу означающий «иждивенцев»{859}. Большинство из них были выходцами из Эстремадуры, и роль, которую сыграли в его жизни уроженцы Трухильо, всегда была значительной.

В Перу особый интерес Писарро вызывали его энкомьенды в долине Юкай, включая Сеха-де-Сельву с ее плантациями коки, – раньше эти земли всегда оставлялись для личного пользования инкских правителей. Писарро также имел энкомьенды в Чукияго, Пуне, Уайласе (где были очень богатые сельскохозяйственные угодья), Чиму, Кончукосе, Лиме и Чукитанасе. Он разрабатывал рудники Порко вместе со своим партнером Гарсией де Сальседо, который стал компаньоном его дочери Франсиски. Кроме того, у него был рудник в Кольяо, управителю которого в 1535 году он платил 5 тысяч песо в год.