Золотой век Испанской империи

Никто не может предвидеть будущего, ибо оно ведомо лишь одному Господу. Пусть трусы плачут над завтрашними несчастьями – но ты знаешь лучше меня, что хоть битвы и бывают проиграны, а солдаты убиты, храбрый рыцарь и тогда может добыть себе славный венец победы.

«Тирант Белый»

Страна Перу лежала у ног Гонсало Писарро, теперь в этом не могло быть сомнений. Но что с ней делать? Совет, к которому Гонсало прислушался в первую очередь, принадлежал Франсиско де Карвахалю – человеку опасному, но интересному и одаренному, бывалому конкистадору, к старости лет получившему прозвание «дьявола Анд».

По всем сведениям, в действительности его звали Франсиско Лопес Гаскон. Он родился в 1464 году в Рагаме, открытой всем ветрам деревушке в старой Кастилии, между Пеньярандой-де-Бракамонте и Мадригалем-де-лас-Альтас-Торрес, и взял себе имя Карвахаль после того, как сделался протеже кардинала, носящего то же имя, в Италии – или, во всяком случае, добивался его протекции{924}. В самом начале XVI столетия он отправился в Италию, чтобы сражаться под началом знаменитого «Эль Гран Капитана» – Гонсало Фернандеса де Кордобы, самого выдающегося военачальника императора Фердинанда. Говорили, что он участвовал в битве при Павии в 1525 году – но с другой стороны, об очень многих из тех, кто отправлялся в Индии, ходили слухи, будто они участвовали в этом легендарном сражении.

После этого он отплыл в Новую Испанию. Несколько лет спустя его можно было видеть среди людей, посланных вице-королем Мендосой в Перу на помощь Писарро в войне против Манко Капака. Очевидно, он проявил себя хорошо, поскольку к 1541 году поднялся до должности алькальда в Куско. Позднее он успешно сражался на стороне Ваки де Кастро при Чупасе, в качестве капитана его копейщиков, а также, как мы только что видели, на стороне Гонсало Писарро при Кито. К этому времени ему, очевидно, было уже сильно за семьдесят.

Карвахаль всегда одевался в лиловый мавританский бурнус и шляпу из черной тафты. Он имел устрашающую репутацию умного, беспощадно вежливого и знающего воина, которого никогда не шокировала жестокость, – ни чужая, ни его собственная. Он убивал людей без тени жалости, но сопровождал свои действия шутками и юмористическими выходками. Так, например, в одном случае он заявил, что раз приговоренный столь богат, он позволит ему выбрать, на какой из ветвей дерева тот предпочтет быть повешенным. Гонсало Писарро однажды попросил его «успокоить этих людей», имея в виду жителей Лимы, бежавших при его появлении. Карвахаль отвечал: «Я обещаю вашей светлости, что настолько утихомирю этих людей, что они выйдут вас встречать». Вскорости их тела висели на шестах вдоль дороги, ведущей в Лиму{925}

.

В 1546 году, после смерти вице-короля Нуньеса Велы, Карвахаль, по сообщениям, обратился к Гонсало Писарро в Лиме со следующими, поистине шекспировскими строками:

«Сир! После того, как вице-король был убит и его отрубленная голова выставлена на лобном месте, после битвы, которая велась против королевского штандарта, едва ли можно надеяться получить прощение или договориться о компромиссе – даже если ваша светлость найдет убедительнейшие извинения своим действиям и выставит себя невиннее грудного младенца. Также не можете вы верить словам или обещаниям, какие бы заверения вам ни предоставили, до тех пор, пока не объявите себя королем и не возьмете бразды правления в свои руки, не дожидаясь, пока другой вручит вам их, и не наденете на свою голову корону, и не распределите все земли, какие еще не заняты, между своими друзьями и помощниками.