Золотой век Испанской империи

Обладая всем золотом и серебром, которые у них, по слухам, имеются, ваша светлость сможет купить целый мир, если у вас возникнет такое желание. И не обращайте внимания, если вас будут называть изменником королю Испании. Это не так; ибо король не может быть изменником. Эта земля принадлежит инкам, ее естественным хозяевам, и, если она не будет им возвращена, вы имеете на нее больше прав, нежели король Кастилии, ибо вы с вашими братьями завоевали ее собственными силами, на свои средства и на свой риск. Теперь, возвращая ее Инке, вы попросту делаете то, что должны сделать согласно естественному праву [ley natural]; и стремясь управлять ею сами, как ее завоеватель, а не вассал или подданный кого-либо другого, вы лишь отдаете должное своей репутации, ибо любой, кто может стать королем силой собственной длани, не должен оставаться слугой. Все будет зависеть от первого сделанного вами шага и первого заявления.

Я молю вашу светлость рассмотреть важность того, что я здесь сказал об управлении империей в вечные времена, чтобы те, кто в ней живет и будет жить, следовали за вами. И наконец я заклинаю вас, что бы ни произошло, короноваться и провозгласить себя королем, ибо никакое другое имя не подобает тому, что завоевал империю собственной силой и смелостью. Умрите королем, а не вассалом»

{926}.

Речь Карвахаля, донесенная до нас Гарсиласо де ла Вегой, возможно, многое черпает из воображения – однако, судя по всему, приблизительно так и выглядела правда.

Это обращение Карвахаля поддержали трое человек, в то время бывшие у Гонсало Писарро в большой милости: Педро де Пуэльес, Эрнандо Бачикао и Диего де Сепеда. Мы уже встречались с ними раньше, но теперь пробил их час. Как говорят, эти трое в целом повторяли то же, что уже сказал Карвахаль: а именно, что земля Перу принадлежит им, и они могут делить ее между собой, поскольку завоевали ее собственными силами; и что они готовы заключить союз хоть с турками, если Гонсало не получит губернаторство над Перу, а Эрнандо Писарро не выпустят из его темницы в Кастильо-де-ла-Мота в Медине-дель-Кампо.

Гонсало и самому казались привлекательными идеи Карвахаля – однако в то время он еще не терял надежды, что император Карл сделает его губернатором Перу. У него, казалось, вообще не было врагов в Перу в те месяцы – он обходился с людьми очень ласково, называл всех своих капитанов «братьями». Карвахаля он звал «отцом». Он ел за длинным столом, накрытым на сотню человек, и два места рядом с ним всегда оставлялись свободными, чтобы он мог призвать любого, с кем захотел бы разделить трапезу{927}

.

Однако время было не на стороне Гонсало. Его восстание обеспокоило Карла V, который видел в нем опасность для своей империи{928}. В Испании обсуждали возможность отправить в Перу нового человека – умного и готового к любым действиям, «чтобы привести Перу в порядок». Кандидатурой, устраивавшей всех в Совете Индий, мог бы стать Антонио де Мендоса, вице-король Новой Испании – но чиновники понимали, что этот вариант не годится, поскольку он был полностью занят на своем нынешнем посту в Новой Испании.

Герцог Альба продвигал в Совете идею о том, что мятежников следует преследовать, не давая пощады. Герцог и доктор Гевара[110]

считали необходимым послать в Перу кого-либо из дворян, в ком король лично будет уверен благодаря его происхождению и крови. Идеально подошел бы кто-нибудь из семьи Веласко или Мендоса, однако большинство членов Совета считали, что на этот пост необходим летрадо – человек грамотный и ученый{929}.