Золотой век Испанской империи

Его незамедлительно провели к Гаске, который задал ему вопрос: правильно ли было, по его мнению, поднимать всю страну против императора и делать себя губернатором вопреки воле Его Величества, а также устраивать сражение с вице-королем, стоившее тому жизни? Гонсало отвечал, что губернатором его назначили судьи верховного суда и что он санкционировал указанные действия властью, которой Его Величество наделил его брата-маркиза. Что до вице-короля Нуньеса Велы, то судьи приговорили его к изгнанию из Перу. Он, Гонсало, не убивал вице-короля – однако родственники тех, кого вице-король убил, не могли не искать отмщения. Все, что он сделал, было сделано по настоянию его товарищей-поселенцев.

Гаска объявил, что Гонсало выказал чернейшую неблагодарность за все милости, оказанные королем-императором его брату Франсиско. Эти милости подняли братьев Писарро из грязи и обогатили их всех, поскольку до этого они прозябали в бедности. Как бы то ни было, продолжал Гаска, сам Гонсало не сделал ничего в отношении собственно открытия Перу.

Гонсало отвечал:

«Моего брата одного было бы достаточно, чтобы открыть страну, но для ее завоевания необходимы были все четверо братьев. Мы сами, а также наши родственники и друзья, делали то, что мы сделали, своими силами и на собственный страх и риск. Единственная милость, оказанная Его Величеством моему брату, состояла в пожаловании ему титула маркиза. Император вовсе не «поднимал нас из грязи», поскольку семейство Писарро было благородным и знатным и обладало собственными поместьями еще со времен прихода готов в Испанию. Если мы и были бедны, это лишь объясняет, почему мы отважились пуститься в путешествие к новым землям и завоевать эту империю, после чего мы передали ее Его Величеству, хотя могли бы оставить ее себе, как делали многие, кто завоевывал новые земли».

Поразмыслив над его словами, Гаска сказал своим приближенным: «Уведите его; он такой же мятежник сегодня, каким был вчера»{947}.

Тем временем Карвахаль, видя, что игра проиграна, бежал верхом на пони. Животное свалилось в ручей, придавив своим телом ногу всадника. Некоторые из его людей, также пытавшиеся бежать, обнаружили его и привезли к Гаске в надежде, что тот простит им их собственные прегрешения, если они вручат ему такого важного пленника{948}

. Карвахаль был посажен в импровизированную тюрьму, устроенную по приказанию Гаски, где его сторожа поначалу совали зажженные факелы между его рубашкой и спиной, пока Диего Сентеньо, хорошо его знавший, не прекратил эту пытку{949}.

На следующий день, 10 апреля 1548 года, Гонсало Писарро, Карвахаль, Хуан де Акоста, Франсиско Мальдонадо, Хуан Велес де Гевара, Дионисио де Бобадилья и Гонсало де лос Нидос – все главные фигуры, стоявшие рядом с Писарро, которые не успели сбежать, – были казнены. С Карвахалем обошлись особенно жестоко: его протащили от тюрьмы к месту казни, привязав к лошадиному хвосту, а затем повесили. Головы казненных были отрублены и разосланы для выставления напоказ в различные места Перу. Тело Гонсало погребли в Куско рядом с телом Альмагро, в мерседарианской церкви. Его дом сровняли с землей. Разумеется, он потерял все свои доходные энкомьенды

. Еще одним человеком, которого казнил Гаска, был Франсиско де Эспиноса, племянник знаменитого лиценциата Эспиносы, служивший у Гонсало в должности маэстресала{950}.

Гаску приветствовали в Куско со всеми церемониями, обычными для встречи великих людей, в число которых еще совсем недавно входил и Гонсало Писарро. Устроили бои быков и показательные турниры. Алонсо де Альварадо и судья Андрес де Сьянка наказывали тех последователей Гонсало, которые не сдались сами. Некоторых повесили, кого-то четвертовали, кому-то присудили рабство на принадлежащих Гаске галерах, некоторые подверглись бичеванию{951}. Бичевания вызвали скандал, поскольку индейцы, которые до сих пор втайне поклонялись своим мертвым, еще ни разу не видели, чтобы испанцев били.