Зов ястреба

Знаки, написанные резким нажимом, кое-где почти протыкающие бумагу, были ни на что не похожи – ни на кьертанский, ни на какой-то иной язык – Стром худо-бедно знал только рамашский и авденалийский, но прежде предполагал, что представляет себе очертания всех существующих алфавитов.

Он перевернул ещё одну страницу, ещё…

И тут внизу хлопнула дверь.

Он напрягся, и сразу вслед за тем почувствовал, как тело расслабляется – мышца за мышцей – потому что Эрик услышал её лёгкие, тихие, быстрые шаги.

Она была одна.

Он быстро положил тетрадь на место.

– Хальсон? Это ты?

– Да. Вы наверху?

Обмен ничего не значащими репликами, вопросами, ответы на которые были очевидны каждому их них.

Так похоже на бессмысленную, но согревающую перекличку.

«Рагна».

«Стром».

Я здесь. Ты здесь.

Он сбежал по лестнице вниз, потому что она осталась там – ставила на очаг чайник, засыпала в воду горсть сушёной душицы.

– Как всё прошло?

Она обернулась – оба глаза, чёрный и золотой, глядели на него настороженно, тёмные косы растрепались и упали на обнажённые плечи. Напряжённые.

Она не доверяла ему – с чего бы, после того, как он не помог ей, а потом втянул её в историю с сыщиками – и снова недавние мысли о том, чтобы попытаться привлечь её, совсем юную, совсем мало знакомую, на свою сторону открыто, показались ему бредом.

– Нормально. То есть… Они задавали вопросы о… Об охоте, о вас. Бессмыслица. Я так и не поняла, чего они от меня хотели.

Эрик Стром боялся поверить щекочущей волне облегчения. Иде Хальсон казалась ему большой умницей, но она ничего не заметила. Она не выдала его – потому что выдавать оказалось нечего.

Редкое везение – хотя рассчитывать на то, что Олке и его отдел оставят его в покое так просто, не приходилось.

И всё же их следующее свидание теперь отсрочено – а значит, у него есть достаточно времени для того, чтобы избавиться от последних свидетельств собственной вины.

Избавиться от них – значило, что, если Олке продолжит упорствовать, придётся пожертвовать кем-нибудь другим, но об этом Эрику пока не хотелось думать.

– Очень хорошо, – медленно сказал он. – Прости за это.

Она промолчала. Вода в чайнике вскипела, и вскоре они оба пили обжигающий отвар, глядя на тлеющие в очаге угли. Он – всё ещё в своём парадном костюме, который Омилия так и на увидела – с тем, как они умудрились разминуться, предстояло разобраться отдельно. Она – в нарядном платье, помятом, поникшем.

– Знаете, – вдруг сказала Хальсон, не глядя на него, – до того, как попросить вас о помощи, я ходила в магистрат, потом в совет при Десяти… А ещё говорила с Кьерки. Кьерки с самого начала сказал мне, что никто не поможет, но я не поверила.

Эрик молчал, и она продолжила.

– В магистрате поначалу мне показалось, что всё будет хорошо… Потому что все говорили со мной очень вежливо. Знаете, называли «госпожой», предлагали чай и кофе, просили подождать… И говорили, что постараются помочь. Я считала: они сказали, что постараются помочь, шесть раз.

– Они? – с трудом выдавил он, и она кивнула.

– Да. Девушка, которая сидела в приёмной. Потом заместитель администратора по делам препараторов. Потом начальник системы довольствия, к которому меня отправил заместитель администратора. Потом – младший секретарь самого господина Варгна. Он повторил это дважды, но я видела, что ему тошно от меня, что он только и думает, как от меня отделаться. В общем, в итоге я вернулась к той, с кого начала. Тогда я в шестой раз услышала, как мне хотят помочь. Мне пообещали прислать письмо – полагаю, ждать мне его ещё по меньшей мере полгода… «Никаких исключений». – Она страшно улыбнулась. – Ловушка, да? На деньги, потраченные на один стол на Летнем балу, можно было бы вывезти и обеспечить всю мою семью сразу, как только меня приняли на службу… Они все были бы сейчас живы. Но если давать препараторам всё, чего они хотят, сразу, да ещё независимо от рейтинга, у них будет слишком мало поводов стараться по-настоящему, так?.. А ведь я ещё в совет при Десяти пошла. Представляете?

Он не хотел слушать об этом – слишком хорошо представил себе, что и как ей могли сказать – к счастью, Хальсон милосердно избавила его от подробностей. Казалось, она и сама устала. Плечи опали, и теперь она казалось куда более маленькой и хрупкой, чем обычно. Он вспомнил её в Стуже – быструю, смелую – и в который раз подивился преображению.

– Мне кажется, к ним нечасто решаются прийти с такими просьбами… Видимо, я оказалась слишком глупой.

– Это не так.