Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

Выпустил клинок на волю, будучи возле Мансельма, но, прежде чем совершить удар, громогласно крикнул, сбивая нильдхеймов с толку:

– Смерть носителям ложной правды!

Лезвие коротко свистнуло, разом отделив от тела голову капитана.

Двое других, не ожидая нападения сзади, еще пытались разобраться что к чему, когда я рывком оказался рядом и вонзил острие в горло Жулура.

В следующий миг нильдхеймы сделали выбор.

Черной лавиной они ринулись в мою сторону, лишая шанса защититься, однако прежде чем мечи успели коснуться тела, я дотянулся до последнего капитана. Тот визгливо вскрикнул, принимая лицом клинок, а после я уже не мог разобрать ни чего, от десятка яростных ударов, прилетевших в незащищенные голову и шею.

Рухнул на землю, ожидая, что сейчас меня непременно кинуться добивать и тут уж не спасет ни одно заклятье. Однако вместо этого в воздухе громыхнуло полсотни глоток:

– Эт тоед, мара!

– Мара скельм джаиле! – повторил совсем рядом Лорак, и нильдхеймы отозвались вновь:

– Эт тоед, мара!

– Теперь я, Лорак, ваш единственный капитан, братья! Слушайте мою волю, покорно выполняйте приказы и приближайте торжество великой Истины!

Я зажимал руками распоротое в нескольких местах горло, чувствуя даже сквозь латные перчатки тепло собственной крови. Хотелось улыбнуться победе, но и лицу досталось не мало.

Первым делом Лорак велел нильдхеймам двинуться в арсенал и сдать оружие кастеляну. Они безропотно подчинились, чеканя сапогами шаг и напрочь позабыв о странном брате, только что нарушившим едва ли не главный запрет на свете.

Несколько стражников присели рядом, должно быть, удивляясь, как человек может оставаться жив после столь тяжелых ран. А я уже чувствовал, что дышать удается все легче и объятия смерти в очередной раз ухватили пустоту.

Боль оставалась еще сильна, когда меня вдруг подняли за плечи, а после с силой заломили руки. Кто-то стянул капюшон и лицевую маску, да пихнул в рот комок грязной ткани.

Я еще не понял до конца что происходит, когда передо мной возник капитан и с любопытством взглянул на раны, затягивающиеся прямо на глазах.

– Живой? А все-таки живой, – покачал головой он с усмешкой. – Ну, что я вам говорил?

Среди стражников раздался одобрительный гомон.

– И ведь как хитер! – бросил мне Лорак, после чего влепил латной рукавицей в лицо, так что в глазах все поплыло и потемнело. – Почти одурачил меня, паскудный выродок! Почти. Но, похоже, твое проклятие, колдун, в излишней самоуверенности. Подумать только, сумел снять чары Отца, завладел вином, натравил на меня капитанов!

Лорак отстранился, поднял с земли мой меч и покачал головой, продолжая недобро улыбаться:

– Ты думал, если я в дерьмовых отношениях с кастеляном, он не прибежит ко мне вымаливать прощения? Не поделится той клеветой, что ты наплел? Но даже тогда я сомневался.

Капитан поднес лезвие к моему лицу и коротко полоснул по скуле.

– Теперь же отлично вижу, что ты такое. Жаль только придется сохранить тебе жизнь до завтра, как доказательство моей невиновности, – он с ухмылкой развел руками и добавил: – Но, пожалуй, стоит сказать тебе спасибо! Ведь всего-то тремя взмахами меча ты сделал меня самым ценным человеком для барона.

Глава 14. Пытка

Холодный пол тюремной камеры в подземелье отдавал затхлой сыростью. В углу лежало немного грязной соломы, которой, судя по запаху, прошлый пленник подтер себе задницу.

Я сидел, опершись спиной о дверь, вслушиваясь в тишину и гадая, как скоро явится дознаватель. Вспоминая историю с капитаном стражи, прикидывал как бы поубедительнее оговорить самого себя, чтобы приблизить смерть и не суметь ничего выболтать об Авене.

Жаль, в кромешной темноте не удавалось сориентироваться во времени. Прошло ли уже часов шесть или в два раза больше? Спать не хотелось, а мысли для такого – мерило неважное. К тому же в голову лезло то и дело черт-те что. Сперва проклинал иномирца, ведь именно из-за него я остался в крепости, да и вообще волею их братии превратился из Рейтана в Пятиликого. Затем обвинял самого себя в малодушии, потому как, решись я попросту прикончить Каскада, давно бы убрался подальше.

И все же понимал, что убить бы его не смог.

Должно быть, частичка души Бернанса тяготела исповедаться, пусть даже безмолвным стенам, главное не уходить из жизни с грузом затаенного в сердце зла.

Однако молчал, продолжая блуждать лабиринтами разума, пока где-то в отдалении ни лязгнул дверной замок.

Какой-то знакомец Гурна говорил, тогда еще юному аандарийцу, мол главная задача дознавателя вызвать не боль, а страх. Не могу сказать, что ожидал допроса стоически, совершенно не боясь предстоящей пытки, однако ее неизбежность утешала ощущением уже наступившего финала.

Шаги приближались. Четверо или пятеро человек, один из которых болезненно кашлял, словно давно и крепко простыл, остановились рядом.

Скрипнул засов, однако дверь открывали не мою. Впрочем, через четверть минуты, я услышал команду: «руки».