Зов Полярной звезды

Вадим не верил, что карта Явтысыя утрачена бесповоротно. Это противоречило логике. Интендант-фантом возник в Осовце неспроста. Он преследовал Вадима, вознамерился выкрасть клочок листка со схематичными изображениями северных озер, рек и сопок. И выкрал. Не он ли и есть Черный Человек, обосновавшийся на берегу Сейда, чтобы найти клад? Не подлежит сомнению, что все это звенья одной цепи и соединить их в надлежащем порядке — дело времени.

И сразу за предыдущими допущениями — новое, еще более ошеломительное: а вдруг Миша не погиб? Вдруг Черный Человек — это он? Вынул обрезок карты из кармана убитого Крутова, сложил со своим, а после приобщил к ним еще и тот, что выкрал у Вадима в крепости. И теперь банкует! Однако, если карта целиком у него, то почему он возится здесь так долго?

Короче, погряз Вадим в своих умопостроениях, как в дартмурских топях. Холмс из него пока получался неважнецкий. Да и безмолвие затянулось, настала пора подводить черту.

— Я прощен? — спросил напрямик.

Подразумевал прощение за все: и за прежнее, и за нынешнее.

Адель уже беззлобно глянула на него, вынесла вердикт:

— Прощен. Сходи за шинелью, а то пневмонию подхватишь…

Вадим просиял. Тучи рассеялись.

А за раскидистой елью, скрытый от глаз, стоял человек в черном, похожий на монаха-анахорета, слушал и не пропускал ни слова.

Глава IX,

в которой «осовецкий дикарь» оказывается меж двух огней

Адель сказала, что простила, но Вадим не безглазый — видел, что она все еще дуется. Да и кто из Евиных дочерей вот так запросто возьмет и позабудет, как мужчина, на которого она имеет виды, при ней обжимался с соперницей?

При таком раскладе главное — не усердствовать с оправданиями, не лебезить. Эдак можно еще больше напортить, вызвать реакцию, обратную желаемой. Лучше дать женщине время переболеть обидой — тогда есть шанс, что все образуется и пойдет на лад. Поэтому в ожидании, когда ненастье в сердце у Адели окончательно уляжется, Вадим не пошел к ней вечером, расположился на ночлег в веже, которую облюбовали Аристидис и Чубатюк. В отсутствие Макара там как раз образовалось свободное место. Вадим расстелил свою шинель, завел с индо-греком светские тары-бары, но они почти сразу затухли, поскольку Аристидис отвечал по слову в час.

Вадим уже собирался укладываться, но пришел тот, кого меньше всего хотелось видеть, — Прохор Бугрин. Пришел невесть зачем — лупал буркалами, переливал из пустого в порожнее. Вадиму наскучило, он придумал предлог — оправиться перед сном — и вышел на улицу. Мороз к ночи крепчал. Колотун не колотун, но похолодало значительно. Если температура и дальше будет понижаться, то хворостом вежи не прогреешь — надо запасаться полноценными дровами. Сказать завтра Барченко, чтобы снарядил бригаду лесорубов. Хотя он мужик головастый, сам сообразит…

Из потемок вышла Адель.

— Потешно! Ты где опять околачиваешься? Я жду, жду…

Ни дать ни взять законная супружница, только скалки в руке не хватает.

Вот тебе и знаток женских повадок!

— Я собирался, меня Аристидис отвлек, развел болтологию… — стал сочинять, но так неумело, что нарвался на смешок. — Я сейчас скажу ему, что ночевать не буду, уйду до утра.

— Скажи, что переселяешься ко мне. Вещи забери. Зачем в кошки-мышки играть? Все и так за нашими спинами про тили-тили-тесто поют.

Вадим не стал перечить. Не потому, что готовился в подкаблучники, а потому, что общество малоречивого Аристидиса и докучливого Бугрина было ему в тягость. А с Аделью не соскучишься, и примирение состоится быстрее, если этой ночью постараться как следует.

Вошел в вежу, скатал шинель.

— Уходишь? — отоварил словом-кирпичом греческий индус.

— Ухожу. Меняю дислокацию.

Поднял вещмешок, чтобы взвалить на плечо, и услышал фырканье Бугрина.

— Эй, вояка, гляди, боекомплект не растеряй!

Суть колкости первой разгадала Адель.

— Сними-ка! Потешно… На сучок, что ли, напоролся? Вон какая дырища…

Вадим снял мешок и обнаружил, что он сбоку продран, да так, что наружу торчала упаковка с тульскими галетами.

В Адели вскипела заботливая натура.

— Есть у тебя иголка с ниткой? Я заштопаю. Выкладывай пожитки!

Вадим начал отнекиваться, но она уже вытряхивала из мешка начинку: мыло, магазины с револьверными патронами, запасные портянки, томик адмирала Литке «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан», катушку с нитками, бритву «Золинген»…

— А это что? — Бугрин коброй метнулся к выпавшему вместе с прочими потрохами алюминиевому жетону. — Знакомая штукенция, твою в…

Жетон изображал двуглавого имперского орла, который левой лапой сжимал развевающуюся ленту, а правой — горящий факел с вырывающейся вниз зигзагообразной молнией.

Адель непонимающе смотрела на эту эклектику.

— Такие когда-то были у военных?.. — предположила без уверенности.

— Не просто у военных, а у сотрудников Главного управления Генштаба, — блеснул познаниями Прохор. — Жетончик непростой, кому попало не выдавался. — И Вадиму, хлестко: — Откуда он у тебя? Не скажешь, все равно дознаюсь!

Вадим сохранил самообладание. Не срамиться же перед этим индюком!