Звать меня Кузнецов. Я один.

Фёдоров Владимир Викторович

(р. 1941) — литературовед, последователь Мих. Бахтина. Он один из создателей донецкой филологической школы, предложивший свою формулу конкретизации онтологической проблематики, сделав центральным понятием не «литературное произведение», а «поэтический мир». Ему принадлежат работы «Проблемы поэтического бытия», «Мир как Слово», «Три лекции об авторе», «Диалог в романе», «Три шедевра Пушкина» и другие сочинения.

Уже в 1990 году Вадим Кожинов отметил: «В. В. Фёдоров — литературовед сугубо теоретического, даже философского склада, ученик и последователь М. М. Бахтина… В своих превосходных исследованиях, основанных почти исключительно на материале классической литературы (Пушкин, Гоголь, Толстой), В. В. Фёдоров достигает высокой научной объективности и философской широты взгляда».

Переведённые Юрием Кузнецовым Юргис Балтрушайтис, Мумин Каноат, Размик Давоян, Мамед Исмаил, Атамурад Атабаев, Нальбий — это не столько «информационный», сколько изобразительно-психологический диалог с подлинником, стремящийся найти прежде всего эмоционально-психологический нерв стихов переводимого поэта. Одновременно переводы эти звучат как хорошие русские стихи, раскрывающие выразительные возможности русского языка; поэт всегда стремится выявить глубинные лексические пласты синонимического ряда, не довольствуясь тем, что подсказывает обиходный лингвистический строй памяти. Распространено мнение, что Кузнецов переводит поэтов «под себя», наделяя их своей поэтической манерой и присущей ему поэтической интонацией, — мнение, вероятно, не лишённое основания в отношении отдельных поэтов или отдельных стихов. Однако такая поправка на индивидуальность переводчика неизбежна: перевод — это не собирание на другом месте загодя пронумерованных брёвен; поэтический сруб всякий раз рубится заново и немыслим без права на творчество, на некоторую свободу самовыражения. Этот сборник [ «Пересаженные цветы». — В. О

.] собрал под одной крышей поэтов самых разных индивидуальностей, поэтических школ и художественных традиций. Давая возможность сравнения, он убеждает в эстетической чуткости переводчика к авторской манере подлинника — у каждого поэта своё звучание, свои образные ассоциации. Кузнецов бережно сохраняет стилистические особенности оригинала, подчас высвобождая поэтический образ от многих сложившихся приёмов переводческой практики, искажающих черты поэтики переводимого автора. В особенности это относится к переводам чешского поэта Витезслава Незвала и венгерских поэтов Ласло Надя, Золтана Зенка и Ференца Юхаса. Ассоциативная поэтика сюрреализма этих авторов подчас не находит в наших существующих переводах эквивалентной эстетической нормы, отвечающей их манере и стилю. Кажущаяся хаотичность их стиха при нарушении внутренних смысловых связей и звукового единства оборачивается неупорядоченностью, мозаичность панорамы подменяется нагромождением раздробленных деталей. Юрий Кузнецов сохраняет свободный поток сознания подлинника, но при этом поэтические образы органически связаны внутренней логикой в ассоциативную последовательность. Поток ассоциаций не абстрактен, он связан с предметным миром.

Татьяна Очирова

(Из рецензии «Как прижились пересаженные цветы!» на переводы Юрия Кузнецова, еженедельник «Литературная Россия», 1991, 9 августа).