Звать меня Кузнецов. Я один.

Геннадий Красников

(«Независимая газета», 1998, 27 октября).

Красников Геннадий Николаевич

(р. 1951) — поэт и критик. В 1998 году он взял у Юрия Кузнецова интервью для «Независимой газеты».

Поэт не дал нам образцов любви, товарищества, он только показал тоску о них. Но это не пустота одного Кузнецова. Это пустота в душе народа. <…> Какие пути предложил нам поэт? Страна моя, вместе с тобой пережил он этапы самостроительства. Образовавшуюся брешь в национальном миросозерцании он попытался заполнить книжной культурой. Его «символизм» — череда необязательных стихотворений. Его спор с Европой был оглядкой на эту Европу. Направившись этой дорогой, он разряжает собой минное поле. И в этом смысле он достоин героев своих военных стихов. Он предупредил нас: здесь дороги нет. Как свои четыреста солдат из братской могилы, он притащил к родному дому славянскую мифологию. Он притащил умом. Но любить можно только сердцем и что с сердцем срослось. Он принёс нам мёртвой воды. Потому что живой воды в книгах не может быть. Ему была дана неповторимая поэтическая судьба, но не достало судьбы человеческой.

Фёдор Черепанов

(Из статьи «О воде мёртвой и живой», журнал «Московский вестник», 1998, № 5).

Черепанов Фёдор Николаевич (р. 1962) — поэт, вышедший из «гнезда» Евгения Курдакова. Одно время он занимался на Высших литературных курсах в семинаре Юрия Кузнецова. Но после публикации о своём мастере в «Московском вестнике» поэт из своего семинара его отчислил.

Автор этих строк сравнительно давно — более полутора десятков лет — вовлечён в поэтический мир Юрия Кузнецова. Сначала он постоянно чувствовал, что большая, скорее даже — подавляющая часть стихотворений остаётся непонятной. Привлекательной, гипнотизирующей, но непонятной. Постепенно пришло несколько иное отношение к непонятой части поэзии. Безусловно, познания Юрия Кузнецова в истории, философии, культуре чрезвычайно широки и глубоки, но всё-таки представляется, что во многих «непонятых местах», где в ткани стихотворения вместо определённых образов читатель видит лишь некоторые опорные знаки, присутствует не «непонятность», а сознательная недостроенность образа. Достроить же образ должен сам читатель.

Предельное напряжение мыслей и чувств, всемирный размах действий, многогранность охвата реальности — всё это выделяет поэтический мир Кузнецова.

Поэтический мир Кузнецова историчен. Дело даже не только в том, что в нём — и античные хоры, и греческие мудрецы, и арийские тайны Голубиной книги, и очистительная кровь Нового Завета, и туманно-манящий исток славянства, и «священная гроза Куликова», и всемирные «зловещие тайны», и мировые изломы XX века.

Дмитрий Орлов

(Из статьи «Солнце Родины смотрит в себя…», журнал «Москва», 1999, № 3)

Орлов Дмитрий Валентинович (р. 1963) — исследователь творчества Юрия Кузнецова. Он окончил Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана. С осени 1999 по весну 2001 года Орлов вольнослушателем посещал семинар Кузнецова в Литинституте, о чём потом написал воспоминания «Бог — вечная тема поэзии: Семинар Юрия Кузнецова», напечатанные в 2008 году в воронежском журнале «Подъём».