Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз

Алу разговаривал, помогал, улыбался... И по Степи уже неслось:

-- А младшенький-то Бонякович... разумен да не чванлив. Богат, удачлив, отзывчив... Повезло старому Боняку с младшим сыном... Нам бы такого хана...

Обычная, повсеместная фаза исторического процесса - расслоение родо-племенного общества, выделение наследственной знати, происходила и у кипчаков.

Положение народных масс ухудшалось, имущественное неравенство нарастало. Стандартное обнищание вызывало стандартную реакцию - надежду на "доброго царя". Здесь - на доброго хана. Который: "наполнит рты - мясом, обернёт животы - шёлком". Который сделает жизнь "по правде, по старине".

Алу принадлежал по крови отца - к высочайшей степной аристократии, к одному из самых легендарных в Степи родов. А по своему статусу, по "судьбе матери" - "рабёныш" - к низам, к самому простонародью.

Когда он, юноша "от крови Серого Волка", весело, как с равным, говорил с безродным простым пастухом - это воспринималось как благодеяние, как любовь к "малым и сирым". И многие сердца раскрывались ему навстречу, как раскрывают свои бутоны цветы в степи - навстречу восходящему солнцу. Его появление наполняло становища улыбками, было подобно началу нового весеннего дня.

Так же, на равных, он разговаривал с ханами и подханками. А когда в ответ ему хамили и злобились, он улыбался и удалялся. Вместе со своими товарами. Конечно, обидчик купит их. Но заплатит - втрое.

Я нахожу здесь некоторые аналогии с судьбой Темуджина, ставшего Чингисханом. Отпрыск славнейшего монгольского рода тоже пережил нищету, множество несчастий и обид от родовитых соседей, посидел в колодке раба.

Гумилёв утверждал, что именно внесение элементов социальной, а не чисто родовой борьбы в схватку за власть в монгольских степях, привело к созданию столь эффективной, столь могучей и огромной империи. Энергия простолюдинов - "нам нечего терять кроме своих цепей, но обрести мы можем весь мир", освобождённая от оков родовых отношений и наследственной знати - привела к созданию самого большого государства средневековья. К обретению, если не всего мира, то значительной его части.

Чаяния "желтого народа", мечты о справедливом, о "добром" хане персонализировались в Алу. А мы с Боняком не сговариваясь, не явно - помогали юноше. Точнее - давали ему возможности помочь себе самому.

Не надо иллюзий: если бы Алу был другим - всё было бы иначе. Он сам себя сделал. Потому что смог. Но об этом - позже...

В ночь перед выступлением в Эрзянь Мастор Вечкенза вдруг сказал:

-- Я хочу креститься. Наши боги озлобятся на меня. Много людей погибло. Теперь богам будет мало подношений. Они будут мне мстить. Твой бог милостив. Твой бог радуется, когда к нему приходят люди. Он могучий, он защитит меня от богов эрзя.

Это христианство?! Это вообще - монотеизм?! Парень "знает", что богов много. Что некоторые - будут "обижены" последствиями его дел. Поэтому он переходит под власть другого, одного из многих, но более сильного. Христа. Обычная сделка в феодальном обществе. Курбский так и писал: "право отъезда от одного государя к другому со своим уделом".

Вот только мне сейчас теологией заниматься! И я позвал Чимахая.

Зачем я его сюда притащил? - А что, были варианты? - Он сказал, что пойдёт.

Вы что, думаете, что "вручение себя" означает утрату собственной воли? - Это вы так думаете. У Чимахая своя точка зрения.

Спорить с "железным дровосеком православия"? Явного вреда я не видел, а возможная польза... была возможна. Да вообще: я стараюсь не мешать своим людям проявлять их таланты.

Иеромонах Теофил дрался... громко. Вполне по-Чимахаевски. Как на лесосеке, но с приговором. В ярости орал молитвы, пополам с матюками, и рубил топорами с двух рук. По-христиански: крест-накрест. Эффективно.

Что это отнюдь не "кроткая проповедь смирения и любви"... Ну, извините, в этот раз не получилось. А такое: "Не мир я принёс вам, но меч" - не слышали? У Чимахая ни одного "принесённого меча" не было, но в наших местностях и топоры не худо применяют. Чимахай на "лавры" Иисуса и не претендует. Просто вразумляет упорствующих. С двух рук.

"То - вместе, то - опять,

А то - попеременно".

Соратники - впечатлились. Нурманы потом спрашивали - где я такого бешеного берсерка откопал? А литвины интересовались новостями из Ромова - явно человек от Криве-Кривайто, прямиком от Перуна.

Отмывшись от чужой крови и выковыряв чужие мозги из швов кафтана, Чимахай, после боя, приступил к умиротворению и в последний путь провожанию всех желающих.

Язычники приходили в восторг от кадила, одеяния и песнопения. Умирающие звали для собственного отпевания. Ежели такой боец перед своим богом за уходящую душу попросит - будет правильно.

Два уцелевших карта-жреца популярностью не пользовались - пересидели весь бой в лагере. Мулл и раввинов у нас не было. Так что Чимахай давал утешение и грехов отпущение за все пользующиеся спросом религиозные системы.

***