Звериное царство

Она ничего не берет с собой. Покидает комнату, идет по коридору. Дверь спальни патриарха осталась приоткрытой, она видит голый матрас и пеленку, пристегнутую за углы английскими булавками. На ночном столике по-прежнему стоит рамка. Фотография кажется почерневшей, как будто гроза, вызревавшая на заднем плане, постепенно захватила ветви орешника, потом лицо Элизы и наконец весь снимок. Остался только силуэт ребенка за скамейкой, он все бежит и бежит и никак не доберется до границы кадра, но теперь, очень скоро, растает в угрожающей ему тьме. Катрин бесшумно спускается по лестнице, идет к входной двери и видит Сержа: он распластался на диване в гостиной, пропахший табачным дымом, прогорклым потом и перегаром. Она приближается, долго смотрит на мужа, наклоняется, кладет руку ему на лоб. Он стонет, не просыпаясь, умолкает, и Катрин отворачивается. Она открывает входную дверь и покидает ферму. Шагает вдоль темных канав по обочинам дороги, иногда пробегает несколько метров, с каждым шагом разрывая невидимые путы. Когда над Долинами разливается свет дня, с проводов снимаются перелетные птицы и в небе образуются огромные чернильные пятна. Когда Катрин наконец оборачивается, ферма уже не видна. Огромное задремавшее животное, скрытое холмами Долин.

Жоэль работает, как каторжный, один с животными, вдыхая ядовитые миазмы свинарника. Мышцы доведены до изнеможения, тендинит терзает руки. Каждый день один и тот же ритуал. Помимо обычных забот он инспектирует загоны, собирает в ведро зародышей и плаценту, моет из шланга полы и самих свиней, скребет бетон.

Вонь атакует бронхи, сжигает носовые пазухи и гортань. Он до сих пор иногда думает, что сумеет справиться с эпидемией, и тогда Анри и Серж отдадут ему должное. Он докажет, что чего-то стоит, и, возможно, успеет сообщить хорошие новости умирающему в больнице отцу, объяснит, как ему это удалось. Мгновение спустя он изумляется сам себе: зачем так отчаянно пытаться удержать на плаву брошенное всеми хозяйство? Он так страстно желал гибели фермы и распада клана, а теперь… Наверное, это его долг – перед Сержем, перед Катрин. Перед Жеромом, наконец.

Он чистит помещение от навоза, и сливная яма неуклонно наполняется, но сделать работу за двоих не может. В свинарнике каждый день звонит телефон – Жоэль не снимает трубку, не имея ни времени, ни сил отвечать. Дерьмо накапливается по углам, мухи откладывают яйца в смердящие заразные кучи, кусают свиней, внедряются во все отверстия. Миллионы белых личинок ползут по проходам – медленно и неотвратимо, как лава из вулкана.

В конце сентября инфекция гуляет уже по всему свинарнику. Жоэль боится заразиться – он ведь тоже дышит вонью, прикасается к свиньям, – и трет себя под душем жавелевой водой, и не может отделаться от навязчивого запаха. Впрочем, запах свиней тоже никуда не девается… Поверхностные ожоги покрывают веки, линию вокруг губ, гениталии. Жоэль опрыскивает себя спиртом, подвывая от боли.

Он выливает грязную воду на задах свинарника, загружает тачку трупами поросят, молодых свиноматок, хряков, поставленных на откорм, и везет скорбный груз туда же. Почти все свиньи страдают воспалением матки. Они истекают густым кровянистым гноем и все время лежат. Жоэль пытается поднимать животных, толкает, даже бьет, они уклоняются, падают, визжат, и он вторит им.

Жоэль теряет ощущение времени. Час в свинарнике кажется вечностью. Он перестает уходить домой по вечерам, спит в отцовском кабинете, или на скамье в раздевалке, или на полу. Жует зерно, предназначенное на корм свиньям. Справляет нужду вместе с ними, прямо в проходах. За решетками загонов в навозной жиже беззвучно умирают свиньи. Он решает добить их всех и делает это собственноручно: сворачивает шеи, бьет заступом по черепу. Животные не сопротивляются, покорно ждут своей очереди.

Сложив самые легкие туши в кучу на задах свинарника, Жоэль обливает их бензином и поджигает. Столбы жирного дыма поднимаются вверх. Его то и дело выворачивает наизнанку, и он начинает сбрасывать трупы в сливную яму, где они плавают, раздуваясь от газов, и в конце концов лопаются.

Жоэль окончательно лишается сил и перестает кормить животных. Голодные больные свиньи становятся агрессивными. Нападают друг на друга, пожирают заживо. Крысы больше не прячутся. Сотни серых хищниц бродят по загонам, плавают в фекальной жиже, с которой Жоэль больше не справляется, прыгают с трупа на труп и устраивают пиры: сначала поедают хрящи, уши и рыла, потом принимаются за жир. Однажды, вытаскивая тело молодого хряка за порог свинарника, Жоэль чувствует, как хрустнул позвоночник, и падает на землю. Боль такая сильная, что встать он не может и ползет к решетке, чтобы уцепиться за нее и попробовать подняться.

Наступает утро, когда звонок телефона вырывает его из летаргического сна, и он наконец снимает трубку.

– Черт бы вас побрал, я неделю не могу до вас дозвониться!

– Извините, но… Кто это говорит? – спрашивает он сиплым голосом.

– Леруа. Это ты, Серж? У вас все в порядке?

– Это Жоэль… Все очень сложно. Я думаю, что… Есть новости?