Зверобой

— Давно бы так, почтенный минг! — отвечал Зверобой, обрадованный возможностью начать переговоры и готовый теперь на всякие уступки. — Сейчас ты увидишь, что бледнолицый умеет надбавлять цену, если ведет торговлю с честным и открытым сердцем. Одного зверя ты забыл мне отдать, когда собирался ехать домой, да и я забыл его потребовать назад, так как мне слишком жаль было с тобой расставаться. Так и быть, минг, можешь, если хочешь, удержать этого зверя. Ступай домой и покажи его ирокезским вождям. Двух других зверей ты получишь тотчас же, как привезешь сюда наших друзей. Ну, была не была: для круглого счета найдем, пожалуй, и четвертого зверя, если пленники будут здесь до заката солнца.

Этим окончился торг. Ирокез улыбнулся от чистого сердца, и всякий след неудовольствия исчез с его лица. Он опять с новым удовольствием принялся рассматривать интересную фигуру, и громкие восклицания обнаружили его непомерную радость от приобретения бесценной редкости. Повторив еще раз условия торга, индейцы немедленно поехали к противоположному берегу.

— Можно ли в чем-нибудь верить этим жалким людям? — спросила Юдифь, выбежав на платформу и останавливаясь около охотника, который наблюдал медленные движения ирокезов. — Получив теперь то, что дорого на их взгляд, они, быть-может, нахлынут на нас целыми толпами, чтобы поживиться грабежом. Я часто слышала о них множество историй в этом роде.

— Все это, Юдифь, при других обстоятельствах легко могло бы быть; но я слишком хорошо знаю характер ирокезов и уверен, что этот зверек о двух хвостах произведет среди них непомерное волнение. Никто из них спокойно не заснет, если не будет убежден, что и другие звери в этом роде также перейдут в их владение из кладовых старика Тома.

— Но они видели только слона и не имеют никакого понятия о других фигурах.

— Это ничего не значит, Юдифь. Они, я уверен, будут рассуждать так: «Если у бледнолицых есть звери о двух хвостах, не будет ничего мудреного, если найдутся у них зверки похитрее: о трех, четырех и, может-быть, о десяти хвостах». После такого заключения они во что бы то ни стало захотят, наверное, добраться до всего.

— Неужто вы думаете, Зверобой, — простодушно спросила Гэтти, — что ирокезы не освободят батюшку и Гэрри? Ведь я прочла им самые замечательные места и стихи из библии.

Охотник благосклонно выслушал это замечание слабоумной девушки и несколько минут обдумывал свой ответ. Его лицо покрылось яркой краской, когда, наконец, он сказал:

— Тяжело и стыдно белому человеку признаваться, что он не умеет читать; но я действительно не умею, любезная Гэтти! До сих пор я наблюдал лишь холмы и долины, горы и леса, источники и реки. Многому, конечно, можно выучиться и без книг; но все же я жалею, что не пишу и не читаю. Приятно слушать, когда читают, и мне уже не раз приходило в голову учиться грамоте, но непрерывная охота, особенно в летнюю пору, а также и многое другое всегда мешали мне исполнить это желание.

— Хотите, Зверобой, я буду вас учить? — с живостью сказала Гэтти.

— Благодарю вас, Гэтти, от всей души благодарю. Когда пройдут все эти тревоги, мы будем, конечно, видеться часто, и я сам усердно стану просить вас заняться моим образованием. Но теперь не до ученья. Подождем, чем окончатся наши переговоры. Если ваш батюшка и Генрих Марч благополучно вернутся домой, мы с Чингачгуком должны отправиться в эту же ночь за его невестой, и потом, как я думаю, все мы будем принуждены готовиться к обороне и отражать нападения.

Между тем часы проходили за часами, но не было на озере никаких следов присутствия красных людей. Наконец, с последними лучами заходящего солнца показался на противоположном берегу ирокезский плот, и Юдифь, вооруженная подзорной трубой, скоро известила, что ее отец и Генрих Марч лежат на ветвях, связанные по рукам и по ногам. Индейцы, как и прежде, действовали веслами и употребляли на этот раз все усилия, чтобы засветло добраться до дома Гуттера. Благодаря усердию, необычайному в ленивом ирокезе, неуклюжий плот через несколько минут остановился перед платформой.

Несмотря на ясность изложенных условий, передача пленных сопровождалась значительными затруднениями. Обстоятельства были таковы, что безопасность ирокезов зависела исключительно от честности их неприятелей. Если бы Генрих Марч и Том Пловучий соединились со своими товарищами в замке, их было бы двое против одного, и притом позиция бледнолицых была гораздо выгоднее. Ковчег, без сомнения, мог догнать неуклюжий плот, и следствием такого столкновения было бы бесспорное поражение краснокожих. Все это было слишком ясно для обеих сторон. К счастью, благородная и честная физиономия Бумпо произвела свое обыкновенное впечатление на Райвенука.

— Белый брат мой должен знать, что я совершенно верю его словам, — сказал Райвенук, передавая с рук на руки старика Тома, которому теперь развязали ноги, чтоб он свободно мог взойти на платформу. — Твой пленник — мой зверек.

— Остановись, минг, — прервал охотник. — Пусть этот пленник будет пока у тебя. Сейчас принесу тебе зверя.