Звезда Аделаида - 1

- Зелёное и красное, и кружит, и кружит, и кружит, вот только, скажем, «кузен» или ещё кто, по моей легенде - не чистокровный, судя по всему.

- Я не знаю, что это за римский, без сомнения, благородный, обычай.

- Так как звали эту женщину - рабыню?

- О, она и до сих пор жива, как это ни странно. Ведь уэсх`ке живут, обычно не дольше Истинных Людей.

Её имя в крестнении Нина. А зовимого имени её я не ведаю, о, Великий…

- Какая ещё, к Мордреду, Нина?! И кто он мне там? В общем, полукровка. А это ведь продолжатель рода, всего второе поколение Снепиусов!.. Значит, Малефиций, напротив, очень любил, тьфу, любит женщин, а не то, что я о нём по незнанию подумал.

Некоторое время они ехали молча, стало совсем светло.

- О, вон уже и ставка.

- А был ли высокорожденный патриций - брат по отцу этого… патриция Квотриуса от Вероники Гонории?

Северус замер в ожидании ответа, а, возможно, и молчания - сейчас практически решается его судьба - кем ему представляться перед Малефицием.

- А как же - ты ж это и есть, высокорожденный патриций Снепиус Северус, да ведь ты к тому же не только выжил в страшной морской буре, что топит большие лодки вашего народа, когда он переселяется к нам через Необъятную Воду, но и стал Великим волхвом.

- Oblivate! Веди меня, воин, к отцу, да представь, как положено, расскажи, где меня обнаружили и что я сделал с вашими лучниками. Ну же, торопись!

Возница обернулся на мгновение, но его хватило, чтобы прочитать в глазах воина ужас от наступившей внезапно пустоты, словно он со Снейпом всю дорогу молчал. Легиллимент же прочитал в глазах бритта его имя - и зовимое, и прирождённое, только нужно ему было другое. А этой информации Северусу так и не удалось прочесть в мозгу дикаря.

Что и когда на самом деле случилось с его умершим или погибшим тёзкой, так удачно попавшемся во времена оны?..

… - Да здравствует Божественный Кесарь!

- Да здравствует Божественный Кесарь!

Странно было слышать перекличку римских легионеров посреди всё тех же унылых вересковых пустошей и маячивших на горизонте стен лесов римского пограничья. Но рядом был целый небольшой городок у дороги из жёлтого кирпича, традиционного, пусть даже и в приграничье, но такого родного глазу каждого ромея, обитавшего в этом поселении у моста через широкую, полноводную реку Кладилус, позднее, Клайд. Но это будет много-много позднее, а пока в городке Сибелиуме были дом и военная ставка Снепиуса Малефиция.

Туда, ко въездной лондиниумской арке* городка, основанного в третьем веке на порубежье между тогдашними местами расселения пиктов и бриттских племенных союзов, и прискакали боевые кони уже мёртвого вождя никому не нужных теперь и обречённых на погибель из-за прервавшейся наследственности власти родового союза х`васынскх`.

Ведь дикари не знают такой милой вещицы, как регентство матери при малом сыне - наследнике, а нового всеобщего вождя они выбрать, скорее всего, уже не успеют из-за возникших распрей с бывшими союзниками.

Память о х`васынскх` останется только в хрониках монастыря Святого Креста на тех самых вощёных - перевощёных дощечках, где будет говориться о покорении этого народца высадившимися на пустынный восточный берег Альбиона и углубившимися в леса и дальше, на луга, саксами.

Но Северус не знал о печальной участи, которую он одним лишь черномагическим заклятьем обеспечил примерно четырём сотням людей, и не об этом были его мысли сейчас.

- Езжать обратно не советую, - от доброты душевной предупредил он возницу. - Веди к отцу блудного сына. Ну же!

… Снепиус Малефиций был шестидесяти с небольшим лет от роду, каренастый, невысокого роста, кареглазый и русый, ещё вполне представительный и даже красивый, гладко, по ромейскому обычаю, выбритый. Нос у него был самое, что ни на есть, снейповский, только более прямой - настоящий римский, и мясистый. Морщины ещё совсем не повредили его лицо. Была только одна на лбу, сеточка мелких - у внешних краешков глаз, да властные складки около рта. Одет он был в простую домашнюю плотную, белую, подпоясанную кожаным поясом с пустыми ножнами из-под гладиуса, тунику.

- О, к счастью, ромеи уже избавились к этому времени от тог, как же я забыл, - пронеслось в голове Северуса при виде «отца».

На голых ногах красовались багряные, в знак высокого происхождения, мягкие ботинки, напоминавшие облегающие ноги туфли.