Звезда Гаада

— И в библиотеку Вечной страны загляни, и в ту, что на Чёрной земле, у нынешнего нашего Старейшины. Или уже не моего?..

— Если ты — чернокрылый, значит, Гаад — твой Старейшина.

— Я не уверен, — мужчина с силой потёр переносицу, — Прошлое размывается… и настоящее трудно различить.

— А как попасть в Вечную страну?

И уже улетая из комнаты, услышала:

— Надо просто захотеть. Только этот мир откроется лишь тому, кто…

Часть 2.21

Зевнула, потянулась, посмотрела на замершего напротив меня Блага. Ох, мама, я ж перед ним уснула! А почему этот гад меня не убил? Я бы не сопротивлялась. Не успела бы.

Хранитель опустил взгляд к белому листу бумаги, лежащему перед ним. Прочертил новую линию кисточкой. Опять поднял на меня глаза, снова опустил, нарисовал новые линии, что-то зачирикал. Растерянно выдохнула:

— Ты что это, с меня портрет рисуешь?

— Именно, — ухмылка, — Хочу подарить последующим белым этот незабываемый миг.

— Так ты в меня влюбился? Или я такая красивая?

Мучитель громко и грубо расхохотался, потом шёпотом, с ухмылкой, объяснил:

— Первая изначальная за несколько тысячелетий, да ещё в таком жутком виде — это нечто.

Недоумённо посмотрела на смятое, запачканное землёй платье, пощупала лохматый хвост, в который превратилась коса, прикинула, как всё это смотрится со стороны и едва не заплакала от досады. А шиш ему! Не дождётся!

А Благ, усмехаясь, показал мне мой растрёпанный портрет.

Схватила опустевшую тарелку, всё ещё стоявшую на столе около меня — никто ещё за посудой не заходил — и запустила её в шкаф за Старейшиной. Посудина звякнула об полку, рухнула на пол и разбилась. Благ непроизвольно закрыл голову руками. Когда он убрал их, с его левого запястья падали капли крови.

— Ах ты мелкая дрянь! Это мой самый любимый сервиз, подаренный матерью! — заорал тиран, вскакивая.

Юркаю под стол, заслоняюсь креслом.

— У вас денег много! Она тебе ещё подарит!

— Моя мать умерла несколько веков назад! — проорал Благ, заглядывая под стол.

Многозначительно подвигала правой ногой, точнее ступнёй в сандалии.

Старейшина переместился и полез с другой стороны, за что получил кулаком в лоб. А не успей переместиться, пока разворачивалась — получил бы и сандалией.

— Вылезай оттуда!!! — проревел хранитель.

— Не хочу!

— Сейчас же!!!

— Ты страшный!

Стол вдруг исчез. И посуда. Я мельком глянула на лист, упавший подле моей ноги рисунком вверх. Хм, а у меня тут лицо очень симпатичное, хотя причёска и платье в жутком состоянии. Неужели, я такая красивая? Ай!

Переместившийся хранитель повалил меня на пол. И руки у него сильные, кажется, будто мои запястья сжали между двумя брёвнами или папиными гантелями.

— Извиняйся! — потребовал он.

Робко спросила:

— А ты меня отпустишь?

— Нет! — прошипел парень.

И почему я их всё время называю парнями, мужчинами или стариками, смотря только на их внешний облик? Он означает только то, в каком возрасте у них пробудился дар. Мне недавно Тайаелл рассказал. Ох, Тай! Бедный Тай!

— Что бы мне с тобой сделать, а? — задумчиво вопросил Благ, нависая надо мной.

А в холодной пустоте красная искорка вспыхнула и разгорелась пламенем, маленьким, но таким жарким…

Ай, не время тут видениями всякими любоваться!

— Пусти!

Кто-то у окна хмыкнул. Старейшина развернулся к незваному гостю. Им оказался потрёпанный, болезненно бледный, но почему-то ухмыляющийся Кайер.

— А я-то думал, с чего это в тебе такие перемены, братец? — ядовито произнёс темноволосый, — Три дня назад ты с удовольствием убил чёрного хранителя, рьяно гнался за Гаадом, а сегодня не дал нам даже ударить эту предательницу! — он заметил незаконченный портрет, — О, ты её рисуешь? А говорил, что после пробуждения дара вообще бросил это занятие! — парень вскочил на подоконник.

Промелькнули белые крылья, уже издалека донеслось:

— Ух, и удивлю всех этой новостью!

— Стой, поганец! — заорал Благ, бросаясь за ним.

Когда я подскочила к окну, то их уже не было видно. Ф-ух, пронесло. Хотя… Ох, теперь белокрылые будут считать меня любовницей Блага, а чернокрылые — Гаада! Надеюсь, никто из врагов не сплетничает друг с другом. Впрочем, можно и не волноваться: ни один из Старейшин в меня не влюблён, значит, драться за меня и ревновать некому. Зато благодаря этим недоразумениям хранители побоятся лишний раз меня обижать.

К возвращению Старейшины портрет лежал в кресле. Мусор был собран в кучку у подоконника, а уцелевший кувшин, бокал, палитра с красками и кисть ровным рядочком стояли у шкафа. Я с книжкой песен спряталась в узком уголке у стены, за шкафом. От вопля Блага подскочила. Ой, он влез через окно и наступил прямо на собранные осколки.

Вся мебель, книги из шкафов вдруг исчезли. Хранитель обвёл комнату сердитым взглядом и обнаружил меня, съёжившуюся в углу. Я сразу же заслонилась книгой. Последней.

— Читаешь? — мрачно поинтересовался хозяин.

Отвечаю едва слышно:

— Песенки симпатичные.

— Чьи? — он нахмурился.

— Камилла по прозвищу Облезлые усы.

— Нравятся? — спросил хозяин дома ледяным голосом.

Киваю.

— Чем? — прошипел Старейшина, клокоча от злости.