Звезда Гаада

Точно, я пришла в этот мир по своей воле, привлечённая песней его мечты. Оказывается, душа тоже умеет петь! И чистая мечта подобна прекрасной музыке, проходящей какие угодно расстояния, к тому, кто способен её услышать.

Пришла к тому, чьей песни не слышала прекрасней.

Я так хочу ему помочь, утешить его и спеть ему,

Что не напрасно, вовсе не напрасно, живёт он с ней,

С красивейшей мечтой, спустившейся к нему!

Да, именно для этого я и пришла! Эти строки — песня моей души. Только люди разучились слушать душу. Вот и я так поздно поняла смысл слов из моего сна. Сна, в котором моя душа пыталась докричаться до моего сознания. Душа знала, зачем пришла сюда.

А таинственная сила струилась из моего сердца, стремилась прорваться сквозь мрак, сгустившийся вокруг искры Гаада, согреть её, напитать своим светом…

Краем сознанья заметила удивление окруживших меня хранителей. Даже Тайаелл с Карстом перестали драться, изумлённо замерли.

Впрочем, мне нет до них никакого дела. Только бы выжил самой важный для меня человек! Если бы он не был таким вредным и жестоким, может, всё сложилось бы иначе. Но он верил в меня! Верил! Я не обижена. Ничуть… Больше не испытываю этой жгучей обиды. Я превращаюсь в Свет… И стремлюсь обнять и согреть эту красивую искру, сохраняющую его жизнь…

Но Гаад не очнулся. Ни в ту ночь, ни на следующий день. Его напарники и друзья откуда-то брёвна и доски притащили. Новый дом сложили. Похожий на его. Может, надеялись, что он очнётся на миг и почувствует, будто лежит у себя дома.

Но он не очнулся. Даже когда они его на какую-то шкуру положили, чтобы внутрь отнести. Мы с Карстом шли по бокам от него, держали его: я — за левую руку, а Карст — за правую. Мы пытались отдать ему Света. Я даже призывала изначальную силу. Если я всё-таки изначальная… Хотя она не пришла ко мне. И крыльев я своих не увидела. Мне даже лень было смотреть. Страшно было отходить от него.

Но Гаад не очнулся. Ни днём, ни на следующую ночь. Бессонную, жуткую ночь, которую мы с Карстом провели возле его постели. Не спали. Ну, разве что чуть уходили по нужде, чтоб поскорее прибежать обратно. Чтоб опять попытаться вдвоём.

У постели остывшего тела Гаада мы с Карстом опять были вместе. То ли снова друзья, то ли… не важно. Лишь бы у нас получилось! Лишь бы получилось!

— Они говорили, что даже если сердце остановится, а тело совсем остынет, есть ещё какое-то время… — повторял раз за разом Карст упрямо.

А я ему верила. Мне хотелось ему верить.

Но Гаад даже неосознанно не взял у меня ни капли моей силы! Хотя должен был потянуться к ней, как человек, вышедший из душного помещения в прохладный вечер, торопливо и жадно втягивает в себя свежий воздух. Он не хотел знать меня? Он противился Свету?.. Или просто больше не хотел жить?..

Однако он был сильным, этот несчастный и жестокий парень, а может, его воля из последних сил цеплялась за неисполненную мечту, потому хранитель застрял на грани между жизнью и смертью. Друзья, приходившие к нам, трогали неподвижное, холодное тело. Сердцебиения не нащупали. Дыхания не было. Но они сказали, что тело его ещё не начало разлагаться. Значит, душа Старейшины ещё была где-то тут, возле его тела. Вот когда она уйдёт далеко, а тело начнёт разлагаться — тогда точно всё. А пока он только застыл между жизнью и смертью.

Гаад… умереть или выжить — чего ты хотел больше?.. Ты, кажется, всё ещё не мог выбрать. Или… не хотел выбирать?..

Карст, упрямо сидевший возле него, стал бледным-бледным. Даже волосы его потускнели. Свисали безжизненно. И он похудел как-то внезапно. Уже не появлялись его крылья. Кожа обтягивала истончённую плоть. Отчётливо виднелись кости на руке, которую он держал на его лбу, руке или груди. Я… кажется, я всё ещё не изменилась внешне. Судя по тому, как рыжеволосый хранитель иногда сердито смотрел на меня. Или он досадовал, что у изначальной не хватает сил?.. Или… я больше не была изначальной?..

На следующий день Сэй, Белик и Тарай притащили в спальню исхудавшего Тайаелла. Кажется, несчастного даже не кормили в эти дни. И… этот синяк на руке… Они его снова били?!

— Если он выживет, мы, может, убьём тебя сразу, — предложил Сэй напряжённо застывшему пленнику.

— Если он не хочет жить — ничего вы не сделаете, — проворчал тот, — Желание души сильнее стремления врача.

— Но ведь он ещё держится! — вскричал Карст разгневанно, — Он всё ещё держится! Сказали, что раз он не разлагается…

— Он ещё держится, — Тайаелл кивнул, — Но слабо. Иначе бы сердце его билось.

— Тай, умоляю…

Друг грустно посмотрел на меня, молившую за его врага и мучителя. Тяжело вздохнул. Сказал, глядя мне в глаза:

— Если ты этого хочешь, я попробую. Но, увы, если он не захочет выбрать жизнь — вливание моей силы будет напрасным.

— Хотя бы попробуй! — умоляюще сложила ладони, — Пожалуйста!

Шумно выдохнув, пленник прошёл к кровати Старейшины своих врагов и главного из мучителей.

— А мы будем следить за тобой! — пригрозил Белик.

— Мы здесь останемся, — зловеще ухмыльнулся Тарая.

— Как будто вы что-то можете сделать! — ухмыльнулся Тайаелл.